— Спасибо, — прошептал я, тоже прикрыв глаза. — Спасибо, что
бережёшь маму и Дайри. Увы, я не могу быть с ними, ты сам знаешь,
что мне не выжить без этой земли. А им нельзя появляться в
республике. Особенно маме. Её же могут узнать. — Вздохнул. — За
себя не прошу. Сам справлюсь. Мне не привыкать. Вот только от жены
фиктивной избавлюсь, и всё сразу наладится.
Словно в ответ на это заявление, браслеты на моих запястьях
закололо, и появилось ощущение, что на них кто-то затянул тонкие
удавки. И как такое понимать?
— Мы не пара, — сказал в голос.
Браслеты обдало жаром, да таким, будто они целиком состояли из
раскалённого железа.
— Нет! — я резко вскочил на ноги и выпалил зло: — Она дочь
человека, предавшего моего отца! Я не свяжу с ней жизнь!
Решительно развернувшись, отправился к неприметной дверце,
ведущей в комнаты служителя. И может, мне показалось, но за спиной
прошелестело едва различимое «Глупец».
Беатрис
Несколько учебных дней пролетели как одно мгновение. Я всеми
силами старалась влиться в учёбу, привыкнуть к новой жизни. Мне
нравилось в ней всё, кроме некоторых вещей: шумных соседей за
стеной, отвратительной еды в столовой и невозможности выйти в
город.
Прошлым вечером я вообще легла спать голодной, потому что ректор
своим неожиданным приказом запретил доставку еды студентам из
ресторанов. Но утром на мутную густую жижу, кем-то по ошибке
названную кашей, всё равно смотрела без малейшего аппетита. В этот
момент я искренне ненавидела своё вынужденное заточение и
проклинала тот момент, когда согласилась дать отцу клятву.
А ведь мои девочки сейчас завтракали дома. Или в нашей любимой
кофейне «Мармеладка». И только я была вынуждена сидеть здесь и
гипнотизировать кашу, надеясь, что случится чудо и она неожиданно
станет съедобной. Ну почему студенческое кафе открывали только в
десять?
— Беатрис, доброе утро, — отвлек от невесёлых мыслей женский
голосок.
В столовой я всегда сидела одна. Мои подруги и друзья обходили
это место стороной, а общества остальных я не искала, как и они
моего. Оттого оказалось особенно удивительно услышать, что ко мне
кто-то обратился.
Подняв взгляд, уставилась на смутно знакомую пухленькую шатенку
и не сразу вспомнила, что она — староста моей группы. Как же её
зовут? Марда? Мирда? Мурда?
— Доброе утро, — я нацепила на лицо приветливую улыбку. — Ты
что-то хотела?