Из тьмы
листвы послышалось угрожающее рычание, какому обычно сопутствует
шарканье лапой. Смоляная конечность уперлась в дерево рядом,
крючковатые когти с хрустом врезались в кору.
Олеандр
подобрал накидку. Выхватил из ножен саблю. Хин вытянулся в рост.
Вытекавшая из его костяной пасти слизь марала листья, оседала на
них тяжелыми каплями.
— В
маскировке ты не шибко преуспел, — выдал Олеандр. — Я в жизни не
видывал кустов с рогами.
Выдал и
пожалел. Стрелял хин лучше, чем маскировался. Угольный шар
колдовства просвистел над плечом, а в голове Олеандра промелькнула
мысль о повторении уже пережитой истории. Он не растерялся. Ушел в
сторону, спасаясь от второго удара. И тут же Абутилон оттолкнулся
от земли. Бросился к хину в длиннющем невообразимом
прыжке.
— Аби, нет!
— Олеандр воззвал к чарам, но запоздало.
Приземлился
элафия, окутанный тьмой. Копыта его заплелись, бутоны на рогах
сомкнули лепестки. Он врезался в дерево, споткнулся и повалился на
бок.
Ярость
забурлила в Олеандре безудержным пламенем. Клинок в руке почернел,
заключился в кокон изо льда.
Олеандр
бросился в бой, как озверелый хищник, орудуя саблей и нанося удар
за ударом. Алые глаза хина, которые так и хотелось выкорчевать,
теперь блестели очень близко, сверкали огненными звездами. Где-то в
глубине души, в самых потаенных ее уголках Олеандр сознавал, что
одержим. Но — Боги милостивые! — столь же сладок был тот гнев,
сколь и горек.
И удаль,
охватившая сознание, подстегивала Олеандра с каждым уклонением в
повороте, с каждым росчерком лезвия.
Хин
кружился в бешеном танце. Уворачивался, следил за полоской клинка.
В один миг он ушел от лезвия, в другой Олеандр опутал его копыта
ветвями. И зверь, запнувшись, упал и вонзился когтями в
почву.
Олеандр
застыл, вращая рукоять сабли вокруг тыльной стороны кисти и снова
сжимая в ладони. Ведомые чарами, пара ветвей спустились к нему,
подхватили, вознося над повитой сорняками тушей. Он стащил накидку
через голову. Отшвырнул. Перекинул ноги через сук и повис вниз
головой.
Сквозь
череду кровожадных мыслей, жалящих ум, прорвался шелест шагов, а
следом голос. Кажется, сюда кто-то шёл. Кажется, этот кто-то
кричал, велел не отнимать у хина жизнь.
Еще чего!
Острие сабли нацелилось на хина. Настал миг расплаты за
прегрешения.
— Да погоди
ты! — в который раз донесся до слуха вопль. — Прекрати! Ты что
делать удумала?