Мы с Яниной благодарно вздохнули и
присели рядом на лавочку.
- Как спать? – с надеждой спросила я:
- Ведь не поздно совсем, может …?
Меня решительно перебил Святояр:
- Машенька, мы ж уставшие все, баба
Янина в дороге все бока отбила об телегу. Через полчаса совсем
стемнеет, дороги видно не будет, заплутаем, - с полуслова поняв мое
желание немедленно пуститься в дорогу к Лешему.
Я потупила взор, печаль навалилась на
плечи, как могильная плита. Хотелось или от души повыть, или, хотя
бы, от негодования посуду побить. Но пришлось сдержаться, во-первых
из-за, в данном случае, к сожалению, воспитания, а во-вторых, чтобы
не возбуждать любопытства шпионов.
- Спать, так спать. Где мне лечь
можно? – ни на кого не глядя спросила я.
- Так, как и в прошлый раз, на
полатях, - захлопотали старушки.
Я также, ни на кого не глядя, кивнула
и направилась за печку по указанному адресу. Скинув сарафан,
улеглась в рубахе и постаралась забыться сном.
- Кар! - кто-то орал на ухо.
Какой-то бракованный будильник я себе
купила, надо в настройках музыку поменять, это больно противная.
Еще Ванюшку раньше срока разбудит, он же мне, проказник, на работу
не даст собраться. Опять с перекошенным макияжем и лохматая
прибегу.
- Кар! Да кар, Маша! – кричал
неугомонный будильник: - Поднимайся, а то клюну!
Я подскочила, как ошпаренная. Мда, а
такой чудесный сон мне снился! Будто мы с Ванюшкой дома, сегодня
пятница, а завтра выходные. Пойдем на центральную площадь города
кататься на машинках, купим по мороженке и съедим на набережной.
Действительность пронзила меня одиночеством. Пошли вторые сутки
вдали от сына. Огляделась, нашла ворона. Он сидел на печке и
грелся, от наслаждения прикрывая черные, как уголь, глаза.
- Щур, все уже встали?
- Кар, и встали и умылись, и
позавтракали. Одна ты тут неумытая валяешься, - ворчал чернявый. –
Поторапливаться тебе надобно.
- Ну, коли, все готовы, то и я могу
себе позволить проснуться, - величественно ответила я на воронье
ворчание.
От моей наглости у Щура открылся
клюв.
- Давно живу, а такого еще не видел,
- собравшись, критиковала меня птица.
- Безбожно льстите вы мне, Щур
Батькович, - задобрила я гордую птицу. - Ты же столько лет с Ягой и
Яниной живешь, всякого, наверное, насмотрелся.
На мою подколку ворон ответил кратко,
но емко: