До назначенного времени еще можно было успеть перевернуть мир, но оставаться на драконюшне не хотелось. Ловить на себе жалостливые и виноватые взгляды каждый раз, когда подтекало из носа, надоело. К вечеру все пройдет, а холодок от лицемерной жалости будет преследовать вечно. Когда просили помощи, прекрасно представляли, чем все закончится, так непонятно, зачем изображали сожаление после…
На подъезде к дворцовой площади скорость уменьшилась, народу и карет вокруг стало больше, и извозчик, похоже, боялся столкнуться с кем-нибудь. От нечего делать Гортензия уставилась в окно. Увидела здание и ухмыльнулась. Поговаривали, в этом строгом особняке с высокими, идеально-правильными колонами и тяжелыми резными дверями был лучший дом терпимости в городе. Фыркнула и покачала головой. Никогда бы не подумала! Снаружи все так чинно и гладко, школа благородных девственниц, не меньше.
Дверь здания распахнулась, и на крыльцо вышел Ривотт собственной персоной. Он довольно улыбался и насвистывал веселую песенку.
Гортензии захотелось расхохотаться. Надо же, какой стеснительный муж ей попался! Вчера не решился прийти к ней, зато легко отправился к девкам. Оно, конечно, к лучшему, ей мысли о постели внушают скорее страх, чем предвкушение, но давать повод для сплетен не стоило.
Велела остановиться и, приоткрыв дверцу, окликнула благоверного. Ривотт встрепенулся потревоженной птахой и послушно запрыгнул в карету. Уселся напротив. Гортензия поморщилась, учуяв запах знакомых женских духов. Не таких уж дешевых! Ухмыльнулась и смерила супруга взглядом. Ривотт будто ожидал скандала: собранный и серьезный, он сложил руки в замок, сжал губы и уставился на жену. А потом нахмурился и по-хозяйски поинтересовался:
– Что у тебя случилось? Выглядишь – краше в гроб кладут.
– Ерунда, – Гортензия махнула рукой, – накрыло отдачей. Уже забыла, как это – владеть чужим разумом, думала, не смогу больше… Оказалось – могу, – шумно вздохнула: – Лучше бы и не знала никогда, что это такое…
Ривотт оживился. Редкий дар приятельницы не был новостью, в юности мужчина даже смеялся, что если Гортензия выйдет за ящера, всегда будет знать, с кем ночует супруг. Видимо, и сейчас разговоры о ящерочуткости настраивали на шутливый лад.
– Насколько помню, есть отличный способ избавиться от дара, – выпалил он. – Надо родить ребенка. И ящерочуткость пропадет навсегда.