Ведь вокруг всего лишь – люди и обстоятельства. А это – не землетрясение, или … болезнь. Тут можно и нужно справиться.
Ну и главное – она должна доказать: тот, кто дал ей этот шанс – не ошибся!
3
Опустившись на прелую солому лежака, и приняв позу лотоса, она закрыла глаза. Так, теперь дыхательная гимнастика… С телом порядок. А теперь – расслабиться. Хорошо.
Теперь сконцентрироваться. Я всё могу. Я здорова и сильна. Я умна и много знаю. Я знаю то, чего не знают здесь. И я знаю людей. Я знаю слабости людей, я понимаю их. Я понимаю, что нужно людям. Я спокойна. Я уверена в себе. Я придумаю. Да.
Я придумаю.
Ещё до ужина она придумала. Придумала способ и выбрала средства. Проработала детали. Предусмотрела случайности и альтернативные действия…
И придала себе соответствующий вид.
Ужин, как и обещал, угрюмо надутый коротышка принёс сам. Случилось это часов через шесть. Состоял этот ужин-обед из очередного кувшина с водой и миски с полужидким месивом непонятного цвета.
Всё это было с нарочито равнодушным видом поставлено в угол, причём без единого взгляда в её сторону. Похоже, он-таки сильно её боится, наверное, скорее, инстинктивно.
Но тогда бы ему заткнуть уши, а не отводить глаза.
Он так же молча собирался и уйти, когда его догнал её холодный, без каких-либо эмоций голос:
– Мне нужно распятие.
Он так и застыл. Интересно, что его больше поразило? Сама просьба, или нарочито нейтральный, равнодушный тон?
– Заключённым не положены посторонние предметы. – выдавил он из себя наконец, всё ещё избегая смотреть на неё.
– Значит, вы готовы взять на себя ещё и этот грех?
– Какой ещё грех?! – возмущённый, он всё же наконец уставился на неё округлившимися глазами. Тут-то он и получил возможность оценить её консервативную причёску и фанатично горящие глаза.
– Как – какой? Ведь если можно ещё спасти мою Душу (она старательно выделила это слово), а кто-то помешает этому, разве не он будет виновен в том, что она не отправится в Царствие Небесное, как и положено у всех христиан? – голос всё ещё был подчёркнуто спокойным, но внутреннего динамизма она добавила.
Помолчав, чтобы до него лучше дошёл смысл сказанного, она продолжила:
– Разве не грех отнять у Господа то, что могло бы принадлежать Ему, а вынуждено будет провалиться в геенну огненную?
– Э-э… Подождите! Я не понимаю… (а, так он ещё и тугодум! Или он настолько несведущ в вопросах веры? Нет, это вряд ли. Но форсировать или давить всё равно нельзя.), – Какая Душа? У кого её отняли? У вас, что ли? – теперь он презрительно хмыкнул, –