Пулен, судя по нему, никаких неудобств от скачки не испытывал. Ещё бы, с его-то практикой. Ей же, спустя примерно час, не натирало разве что в носу. Ладно, она потерпит.
Вскоре лес кончился совсем. Поля и виноградники остались, стали попадаться и сады с деревеньками – выглядели они какими-то ненастоящими, кукольно-театральными. Домики казались совсем маленькими, низкими. Покрыты, как на хуторах Украины, соломой.
Кое-где уже вовсю велись хозяйственно-полевые работы, бегала живность (пестренькие куры, и мелкие, какие-то зачуханные, бараны и козы, тощенькие коровёнки).
Люди, возившиеся в огородах и на полях, по большей части крестьяне, мимо которых они проносились, обращали на них мало внимания, кроме, разве, тех, кто попадал в тучу пыли. Такие ругались им вслед, отходя от дороги. Остальные просто провожали спешивших всадников равнодушными взглядами, и занимались дальше своими делами.
Одежда крестьян вполне соответствовала эпохе: рубахи, безрукавки, мешковатые штаны до колен, и чулки. Почти у всех на ногах были массивные бесформенные туфли – очевидно, сабо. Некоторые, особенно дети, ходили просто босиком. Женщины, попадавшиеся на пути, все сплошь одеты одинаково, словно это они служили в армии: чепец на голове, облегающий корсаж до пояса, и пышноскладчатая юбка до земли.
Неудобство такого наряда она вполне успела оценить. Нет уж. Пока необходимо быстро передвигаться, она лучше побудет мужчиной. У них и сёдла удобней – можно ноги вдевать в стремена.
Рассматривать получше этих спокойных, занимающихся своими делами людей ей, однако, было не совсем сподручно: на той скорости, которую они поддерживали, всё вокруг подскакивало, едкий пот заливал глаза, каска всё норовила съехать на глаза, и вытереться было нельзя – а то плакали её усы и борода.
Оставалось лишь утирать лоб, да отдуваться – она, конечно, ездила на коне, но лёгкая прогулка на смирной отдрессированной кобылке не шла ни в какое сравнение с тем землетрясением, что содрогалось сейчас под ней, остро воняя потом и сердито всхрапывая.
Пропотела она в своём камзоле так, что с нижней рубахи пот можно было, похоже, выжимать. Ну (конечно, это дело вкуса), пахло от неё всё же получше, чем от жеребца. Однако грех на него жаловаться – это именно его стараниями она сейчас отдалялась от своей тюрьмы, и нависающего меча угрозы жестокой казни. Так что к концу пути она прониклась к своему коню благодарностью и уважением – он, как настоящий дисциплинированный воин, безропотно и быстро мчал её к её цели.