.
В этом ряду примеров выделяется случай, когда со сложившимся социумом борется «чужак», демонстрируя еще более откровенные сословные предрассудки и привычку использовать именно их в сложных ситуациях: «… ввиду того что мещанка Спасская со времени своего рождения имеет постоянное жительство в Ильинской волости (тогда как я проживаю там не более 2-х месяцев) где вследствие этого и жители ей довольно знакомы, а тем более свидетели предъявленные ею <…> и что в волостном суде свидетели допрашиваются без присяги, заявил волостному суду, что я разбираться в оном, как с лицом другого состояния не согласен…»[39].
Однако открыто указывать на принадлежность к чужому сословию в качестве главной претензии было противозаконно, и как убедительный аргумент это не принималось: «…согласно Примечанию к Ст. 101 общего положения, лица других состояний, против коих совершены Крестьянами проступки, могут, буде пожелают, ответствовать следующего им удовлетворения в Волостном Суде и не усматривая затем ни в жалобе поданной крестьянином Труниным, ни в самом решении Ильинского Волостного Суда других достаточных поводов к отмене оного в порядке Кассационном, согласно Примечанию к Ст. 109 Общ. Положения»[40] (из решения Богородского уездного по крестьянским делам присутствия).
Комбинация нескольких аргументов (разница в сословном положении, принадлежность к разным сельским обществам, разница в социальном статусе и, наконец, нарушение обычаев) видна в следующей ситуации. В прошении от 22 апреля 1875 г. непременному члену Богородского уездного по крестьянским делам присутствия Ивана Евстигнеева говорится: «20 числа сего Апреля месяца проходил я по соседственной с моим селением деревне Дальней Дубровке к хозяину моему купцу Зиновью Максимову; поравнявшись с толпою народа, я увидел своих шурина <…> и свояка <…> <Описание драки.> Когда же я зачал кричать Старосте Прохору Иванову Шувалову дать помощь, то Староста <…> сам схватил меня за ворот и тряс вместе с ними (крестьянами. – А. К.) приговаривая чтобы я никогда не являлся к ним на сход, причем тут же подбежал ко мне на помощь случившийся тогда сосед мой Иван Никифоров, и оттаскивал меня от них…»[41].
Причина драки заключалась в том, что Иван Евстигнеев хотел присутствовать при учете сельского старосты по доверенности своего хозяина купца Зиновия Максимова, а другие крестьяне решили, что «чужой крестьянин не имеет право голоса на сходе»