Роднил их с женой моего отца потерянный взгляд, только если у Насти он был растерянно-удивлённый, то у клиентки, назвавшейся Светланой, в светло-серых глазах иногда светилась надежда. И моя задача — не дать ей погаснуть.
— Я не знаю, как буду жить, если Боря меня оставит, — говорила она, делая глоток зелёного чая.
Девушка была одета довольно скромно и со вкусом. Никаких дорогих побрякушек или вызывающих нарядов, она производила впечатления умной и верной спутницы состоятельного господина.
— Дело не в его деньгах, — продолжила она, избегая зрительного контакта. Сейчас ей было неважно, кто сидит напротив, делая пометки в планшете, скорее она хотела выговориться и понять, что будет, если её страхи воплотятся в жизнь. — Просто я привыкла к нему, полюбила, что ли. Боря у меня такой заботливый, редко голос повышает, даже настоял, чтобы я занялась рисованием. Я с детства посещала кружки при ДК, говорили, даже талант есть. Небольшой. А потом мама сказала, что рисованием себя и детей не прокормишь, и я поступила на экономический.
Стандартная история. В каком-то смысле мне повезло, если можно так выразиться: моя мама при всём желании не могла отговорить меня от выбранной стези. Её уже не было в живых, а тётка, хоть и любила меня по-своему, но не лезла в душу.
Сыта, обута и одета, а там, как будет восемнадцать, сама решит, где ей жить и работать. Только б на шее у родственников не сидела.
— А Боря, он даже поддерживает меня. Вот выставку организовал. Конечно, я понимаю, что не Рафаэль Санти и не Айвазовский, но, говорят, у меня есть потенциал и своё видение. Так что…Наверное, я и сама хочу ребёнка. Почему нет? Он будет от того, кого люблю.
С самых первых слов клиентки я испытывала к ней симпатию, совсем несвязанную с тем, о чём она говорила. Бывает вот так: симпатичен человек, и всё.
Конечно, даже если клиент неприятен, я нахожу в нём хорошие черты, и отношусь беспристрастно. Такова работа.
Может, поэтому вне её, в обычной жизни, эта система даёт сбой. Глядя на девушку, я всё чаще ловила себя на том, что вспоминаю вчерашние события. Никто из наследников моего биологического отца не вызывал во мне такую бурю эмоций, как его приёмный сын.
И я даже понимала почему. Встать в позицию обиженного ребёнка очень просто. Я злилась не столько на Ярослава Дмитриева, сколько на нашего отца. Он отвергнул одного ребёнка, не захотев даже дать ему фамилию, и принял другого, не кровного.