Полная апатия поселилась в голове и
теле. Однако, мама не оставляла попыток разговорить меня. Само
собой, я не рассказала ей о том, что узнала. Я не знала,
как подойти к этому разговору, но не стала скрывать, что
отношения с Эдрианом для меня больше невозможны.
— Ибо он не тот, кем я его считала, —
призналась маме, надеясь, что мне хватит смелости продолжить
откровение.
— Он тебя обидел? — беспокоилась
родительница.
— Нет, мам, он просто... Он... — но
мне не стало силы воли обличить мать. — Он не для меня.
Разговоры про Салливанов в этом доме
резко прекратились. И мама, и папа видели моё состояние, пытались
отвлечь, когда было время, но всё было бесполезно. Мне нужно было
просто пережить, обуздать свои чувства и мысли, суметь совладать с
реальностью.
— Ну что ж, если все готовы, прошу на
борт, — весело изрёк Джек, подавая мне руку из дверей поезда.
Надо отметить, с приездом ребят мне действительно стало лучше. Я
начала отвлекаться на них, заражаться их весельем и беззаботностью.
Всё-таки от лета осталось всего ничего — лишь две недели, надо
провести их так, что бы было весело вспоминать и стыдно
рассказывать. По крайней мере, так убеждала меня Кэтти.
Горный городок Фаяста встретил нас
тёплыми солнечными лучами. С вокзала до коттеджей в горах мы
добирались заказным микроавтобусом, служащим здесь почти как такси.
Только вот нас довезли до остановки и бросили на развилке. Но
Дэниел быстро сориентировался, он бывал здесь в детстве, когда
отдыхал с семьёй.
Парни взяли наш чемоданчик — мы
собрали с Кэт один на двоих, летом ведь вещей много не надо,
особенно в горах — и свои сумки, а рюкзаки мы накинули на плечи и
пошли за верховодом Харпером.
Нас уже ждал двухэтажный домик. С
большой верандой, открытым балконом на втором этаже и небольшим
бассейном на заднем дворе. Интересно, сколько Харпер отвалил за всю
эту красоту?
Большая комната была ярко освещена
солнцем, сквозь огромные окна от пола до самого потолка. Стены были
из закруглённых горизонтальных деревянных брёвен, книжные шкафы
застилали две смежные стены, а так же перекрывали часть гостевой,
образовывая ещё одно помещение вдали общей комнаты. В ней были
цветочные горшки с рассаженными в них папоротниками или фикусами, в
конце комнаты был обустроен камин с двумя креслами, диванчиком и
небольшим столиком между ними.