Вот только я видел взгляд Бритвы — холодный, жестокий и
разумный. Он умело контролировал свои эмоции, выдавая порцию
безумия тогда, когда это было нужно. Он отточил до идеала всё —
свою речь, повадки, мимику... Даже нервные, как-будто случайные,
поддёргивания плечами. Но не учёл, что глаза выдают его с
потрохами.
Бритва не был психом и это делало его вдвойне опасным.
— Спасибо, откажусь, — я ответил ему таким же взглядом —
холодным и жестоким.
— Это ты зря, парень, — с него моментом слетело всё наигранное
дружелюбие и радушие. Менее подготовленный человек, наверное, даже
испугался бы. — Пожалеешь ещё о своём решении. На коленях ко мне
приползёшь и будешь умолять накормить, обогреть и приласкать, — он
наклонился и прошептал мне на ухо, — а я не гордый, я приму.
Он растянул губы в очередной искусственной улыбке, ещё раз
хлопнул меня по плечу и ушёл. Я резко выдохнул сквозь стиснутые
зубы. Глупо было надеяться на противостояние здесь и сейчас в моём
состоянии, но слишком уж Бритва меня раздражал.
— А я предупреждал — не связывайся с Бритвой. Макар, ты только
что завёл себе самого могущественного врага в Клоаке, — Андрей
Павлович сочувственно смотрел на меня. Для него я был всего лишь
подростком, несмышлёным и потерянным. Кажется, старик решил, что я
подписал себе смертный приговор.
Я равнодушно пожал плечами и двинулся осматривать тела. Может
найду что-нибудь полезное. В конце концов, Бритва сам сказал, что я
могу брать всё, что захочу.
***
Сухая палка со свистом рассекала воздух. Шаг, шаг, удар. Я
повторял монотонные движения раз за разом, растягивал вялые,
закоченевшие от безделья мышцы и сухожилия. Мышцы горели и молили о
пощаде, но я упрямо продолжал повторять знакомые по прошлой жизни
приёмы, начиная с самых азов. Боль, это хорошо, боль, это слабость,
которая выходит из тела. Поэтому я терпел и тренировался. Моей
задачей было довести этот мешок с костями хотя бы до половины того
совершенства владения оружием, которое у меня когда-то было.
Проблемой было, что я совершенно не чувствовал оружие и это
сильно тормозило тренировки. Да, корягу, которой я сейчас махал, и
осколок стекла, которые я нашёл тогда среди трупов, сложно было
назвать настоящим оружием, но раньше это не имело значения. Слишком
я привык к своей способности, слишком сросся с ощущением того, что
оружие — это продолжение меня, поэтому сейчас было очень сложно
перестроиться.