Заявление на увольнение - страница 14

АлисаБросаю телефон в сторону и сажусь на край ванной, упираясь руками в бортики. Поднимаю взгляд и вижу в зеркале напротив опухшее от слёз лицо.Слышу настойчивый стук в дверь.— Аль, ты как? — За дверью стоит моя подруга Эмма.Эмма такая же модель, как и я. Только немного старше. Это у её парня Игоря, по совместительству нашего общего друга, скоро день рождения. И это она подтолкнула меня к мысли о том, чтобы воспользоваться данной ситуацией и хоть как-то снова сблизиться с Тимом.Запускаю пальцы в волосы и тяну их от корней вверх.— Нормально, — отвечаю срывающимся голосом и включаю воду. — Умоюсь и выйду.Подставляю лицо под холодную струю. Несколько секунд обжигающего холода немного бодрят. Выключаю воду, смахиваю капли с лица и, оставляя его влажным, выхожу.Эмма в моей розовой пижаме сидит в гостиной на диване. Я сажусь рядом с ней.— Ну? Поговорили? — осторожно спрашивает подруга.— Что-то вроде этого, — сухо отвечаю я, потому как эмоций больше не осталось.— И что? Он согласился?— Сказал, что подумает.Я поднимаюсь с дивана и иду на кухню. Надо чем-нибудь отвлечься, занять дрожащие от нервного истощения руки.— Кофе будешь? — не оборачиваясь, спрашиваю девушку, мельтешащую позади.— Буду. Подумает — это уже что-то.Включая кофеварку, случайно задеваю стоявшую на краю стола сахарницу. Она с грохотом летит на пол и рассыпается на мелкие куски вперемешку с сахаром.Я смотрю на это почти не дыша, словно нахожусь в какой-то виртуальной реальности. Мне нет никакого дела до этой сахарницы. До этого кофе. Да и вообще до всего. Мне кажется, что, если бы за окном летали бомбы, мне тоже не было бы до этого абсолютно никакого дела. Сейчас я стою и смотрю на разлетевшиеся осколки и понимаю, что это осколки моей идеальной жизни: я испортила её так же, как и эту сахарницу. Ничего не собрать. Ничего не склеить. Это просто невозможно. Нереально.Эмма подходит, обнимает меня сзади. А я снова начинаю тихо плакать.— Ну, ничего, ничего. Всё образуется. Пусть побегает твой Тимирязев немного. Всё равно прибежит к тебе, — говорит она и гладит меня, словно маленькую девочку.— А если не прибежит? — всхлипываю я.Мы так и стоим, обнявшись. Плечо Эммы мокреет от моих слез вперемешку с соплями, но она не отстраняется и продолжает гладить меня по спине.— Да куда он денется?! Мы же с тобой умницы и красавицы. От таких девушек мужчины не уходят.И тут во мне будто что-то щёлкает.Я выбираюсь из её объятий.— Да. От таких не уходят. От таких убегают! — выдаю я и отталкиваю от себя подругу.— Зачем ты так говоришь? — Она смотрит непонимающе.Делая шаг назад, кричу ей:— Затем, что это ты во всём виновата!— Я? Ну, знаешь… — от возмущения подруга начинает хватать воздух губами.— Да, ты! — киваю как ненормальная. — Зачем я тогда тебя только послушала? Зачем ты мне давала свои дурацкие советы? Зачем мне нужен был тот Пьер, чёрт бы его побрал?! — Я словно дикая львица начинаю кричать и метаться по комнате. — Это всё ты! Ты со своими советами. Ты виновата!— При чём здесь я? Вообще-то я тебе сейчас помогаю, если ты не заметила.Эмма обижено складывает руки на груди.— Ты мне завидовала! Вы все мне завидовали! Из-за Тима, богатых родителей, обеспеченной жизни, — говорю я и нервно смеюсь, будто бы не в себе, как если бы открыла какую-то до нелепости глупую тайну.— Минуточку. А не ты ли хотела самостоятельно добиться успеха в модельном бизнесе?— Хотела. Что в этом плохого?— Плохого ничего. Только вот сама по себе ты — никто. Обычная посредственность со смазливой мордашкой. В тебе нет ничего особенного. Как и шансов добиться чего-либо, не раздвигая ноги. Надо было не прыгать выше головы, детка. — Эмма разворачивается и идёт в комнату, собирать свои вещи.Я бегу за ней.— Да ты… ты… Сука ты, вот кто!Мне до жути хочется её ударить, но я сдерживаюсь.— Я, может, и сука, — бросает мне Эмма, — но спать я тебя с этим французом не заставляла.Её правда — не заставляла. От осознания этого становится ещё хуже и противнее на душе.Я замолкаю. Она видит мою немую растерянность, и в ней что-то меняется. Может быть, Эмма действительно чувствует какую-то вину передо мной?Она устало садится на кровать и говорит уже более спокойно:— То, что ты хотела от него отдохнуть — не преступление. Все рано или поздно друг другу надоедают. Никто ведь не думал, что он в аэропорт попрётся.Я безвольно оседаю на пол и прислоняюсь спиной к стене, напротив кровати.— Надо было тебя не слушать.— Вот только не надо меня винить во всех смертных грехах, ладно? — на тяжёлом выдохе говорит девушка и трёт руками лицо.— А кого мне винить? Из-за твоих советов я осталась и без мужика, и без контрактов! Мой родной отец и тот от меня отвернулся.Эмма поднимается с кровати и садится рядом со мной.— Во-первых, я не виновата, что Пьер оказался козлом. Во-вторых, я действительно не заставляла тебя изменять Тимирязеву. А в-третьих, повторюсь: кто ж знал, что всё так обернётся?!— Никто не знал, — говорю я куда-то в пустоту и смотрю в одну точку.— Аля, винить всех вокруг — не вариант. Давай решать проблемы по мере их поступления.Я молча перевожу взгляд из пустоты на неё.— Я обещаю, — продолжает подруга, — что помогу тебе помириться с Тимом. Как минимум сделаю всё от меня зависящее. — Она берёт меня за руку, а мне снова хочется плакать.