Блестящая, серебристая чешуйчатая броня, дубинка, занесенная над
моей головой, черная борода и блестящие, черные же глаза. Наглый,
привыкший повелевать, и подчиняться готов немногим, но уважал он
еще меньшее количество людей.
− Соси! – повелительно прорычал я и сунул под нос Ахмеду свой
кулак.
− Че?! − заорал изумленно Ахмед, отпрянув от меня, не привыкший
к подобному тону. К такому оскорблению он явно был не готов.
− Соси, говорю. Взял в рот и соси, – оскалился я, разжав ладонь,
на которой лежало пять жёлтых, вялых цветков. – Соси до вечера,
затем выкинь, иначе яд убьет тебя.
− Бери, Ахмед, Э-Эх знает что нужно делать, поверь.
– Я здоров! – вновь начал громко возмущаться Ахмед.
− Если врешь – ври, но не себе, – положил я пять цветков на
ткань, спрятал руки в рукава халата и закрыл свои глаза. – Я все
сказал.
– Ла-адно, – ухмыльнулся Ахмед и подобрал цветки. – И сколько с
меня?
Я молчал.
− Эй, ты, сколько? – разозлился Ахмед звеня монетами в руке
.
− Потом встретишь, оплатишь, – усмехнулся Дагер, все же мне он
не нравился, но от пары монет сегодня я точно не отказался бы.
− А кто он? − спросил Ахмед. – Лекарь, колдун, изгнанник?
− Нищий он, я проверил его документы. Безродный калека из
пустынь, от которого отказался даже его хозяин, травник. – Дагер
рассказывал историю, от которой даже я удивился, он же, как никто
другой, знал, что у меня нет ни единого документа. А то, что я его
при первой встречи чуть не прирезал, лишь больше усугубляло
происходящее вранье обо мне. – Никому не нужный труп, он больной и
годен лишь как корм для крыс.
− А вдруг он полезнее трупа в канаве?
− Полезен, потому и не гоню.
− Если горький Асит не поможет, я и сам пойду кормить крыс. А
почему он сластит, он же точно должен горчить? – удивился Ахмед,
что все же начал выполнять мой приказ. – Я с детства знаю горький
Асит. Он не может быть сладким!
− Э-Эх знает свое дело, – обернулся ко мне Дагер и молниеносно
махнул рукой.
Я увидел, как в меня с немыслимой скоростью полетели пять
предметов, этот козел с самого начала знал, что я не так прост. И
не поймай я каждую из монет они вошли бы глубоко в меня словно
стилеты. Каждая из монет летела в болевую точку. Поймать было не
сложно, но под моим капюшоном мигнула светом печать калибана на
лбу, и Дагер несомненно увидел этот свет.