- Ты настолько потрясена, что мы тебя не избили?
- Я… просто я помню очень сильную боль. Она не могла не оставить
следов.
Келиар кивнул.
- Это и для меня загадка. Ты должна быть мертва – но ты жива. И
никаких следов принятого яда. Какое у тебя самой объяснение тому,
Катерина?
Я пожала плечами.
- Что я умираю и вижу предсмертные галлюцинации. Видения, -
пояснила на случай, если у этих драконов не существует понятия
«галлюцинация».
Кстати, на каком языке я разговариваю?.. Как будто на родном и
привычном с детства, но…
Я не успела ничего проанализировать, потому что Келиар задал
следующий вопрос:
- Что последнее ты помнишь до того, как лишилась сознания?
«Свадьбу брата», - чуть не слетело с языка. Но я открыла рот – и
тут же захлопнула. Стоит ли откровенничать с этим подозрительно
любезным типом? Как он поступит со мной, когда я все расскажу? Он
допрашивает меня не из заботы о здоровье. Скорее как американский
коп – все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
- Я… почти ничего.
Маслянисто-любезный взгляд с толикой настороженного интереса
сменился откровенно хищным, жестким, беспощадным. А в следующий миг
я закричала и рухнула на пол, корчась от боли.
Звук тяжелых подошв по полу. Замшевые сапоги с идеальной
выделкой оказались прямо перед моим лицом. Я откатилась дальше, в
ужасе, что сейчас меня еще и пнут, в дополнение к чудовищной
боли.
Пинка не последовало. Сверху прозвучал голос Келиара с ледяными,
убийственными нотками:
- Это первый раз, когда ты попыталась солгать при нашей беседе.
Надеюсь, последний. Ты наивно думала, что я веду с тобой светскую
болтовню? С вражеской лазутчицей? Может, ты и не помнишь, кому
должна была передать добытые сведения, но от этого не перестала
быть шпионкой. Я вытряхну из тебя воспоминания, все до последнего.
И чем больше ты сопротивляешься, тем больнее тебе будет. Это
ясно?
Я промычала нечто нечленораздельное. То ли оно прозвучало как
согласие, то ли отвратительный садист и так понял, что отказываться
я не собиралась. В следующее мгновение меня обхватили мощные
мужские руки, подняли в воздух и поставили на ноги.
А прямо в лицо устремился холодный взгляд серых глаз. Словно
пытался просверлить мне череп, вытащить мозги наружу и разобрать по
извилинкам, пытаясь отыскать несуществующие воспоминания о
сообщнике-шпионе.