— Ах, вот ты о ком… ладно, не смотри так злобно, я все поняла: отчего-то мысль о том, чтобы трахаться со мной в то время, когда я думаю о нем, вдруг стала тебе противна. Справедливо, хотя и внезапно.
— Внезапно?! — он вдруг рассмеялся, да так, что жуткие мурашки поползли по коже. — По-твоему, это внезапно?
— По-моему, как минимум неожиданно, — промямлила я уже без особой уверенности. — Разве нет? Ты с самого начала знал, что у меня есть прошлое с принцем. Настоящее даже, чувства, которые вряд ли могут просто так исчезнуть. Это совсем не тайна. А я, в свою очередь, всегда знала, кто ты такой, что привык к определенному… насыщенному образу жизни, и не интересовалась, как ты проводишь все те вечера, когда мы не вместе. Звучит справедливо. И было бы странно, устрой я вдруг сцену ревности из-за какой-нибудь актрисы, или альтьеры, или с кем ты там обычно спишь. Я ведь правильно поняла, это все сцена ревности?
— Не было никаких актрис.
Повисла неловкая, тягучая тишина.
— Значит, певицы. Или акробатки. Или те девушки из шампанского… — говоря это, я и сама понимала, как жалко звучат попытки заполнить эту самую тишину.
— Только ты.
Я закуталась в простыни плотнее, надеясь спрятаться и исчезнуть где-нибудь в недрах пушистого одеяла, лишь бы не продолжать этот разговор. Почему он не ушел молча? Зачем все это говорит? Это ведь сам Актер! У него безумные вечеринки и распутные актрисы. И проклятые девицы в шампанском! И наверняка немало других развлечений, из тех, которые мой ограниченный мозг не способен даже вообразить. Не может быть, что Актеру вдруг понадобилась я, причем в одиночестве.
Но Хал решил меня добить:
— Я тебя люблю, Ида. Думал, это и так очевидно.
— Что? Любишь?! Да ты… зачем ты такое говоришь?
— Потому что это правда.
— Какая правда? Не ты ли совсем недавно потешался над подобными чувствами и утверждал, что это удел скучающих бездельников? Не ты ли считал меня игрушкой принца, развлекающей его друзей? А теперь твердишь про любовь ко мне?
— То были глупые слова. Я не знал, как это бывает, — он тяжело покачал головой. — Не знал, пока тебя не встретил.
— Ты… заблуждаешься, Хал. Тебе просто стало скучно, вот ты и…
— Лучше не продолжай.
Хал говорил тихо и спокойно, он ни разу не повысил голос, а стоял далеко в дверях. И это почему-то только нагнетало и без того накаленную обстановку. Лу, мой старый наставник, всегда утверждал: самые страшные звери – тихие звери. Они способны стать ночным кошмаром для любого, даже самого отважного храбреца и лучшего в мире бойца, ведь тишина – оружие, внушающее первобытный страх. Не знаю, почему, но спокойствие Хала напомнило мне о словах мудреца Лу.