Опять этот пришелец в него вселился. Яркий фиолетовый подтон стал насыщеннее, почти преобладал над темно-синим цветом радужек. Но не это главное. Он светился, просто как первый снег на морозе, искрился и слепил.
Датчики уже поснимал, хотя мне и с ними не разобрать его ингредиенты в котелке. Но я не совсем тупая же, я вижу, что он рад, можно сказать, счастлив и даже не сомневается, похоже, в том, что ребенок от него.
— Лера, послушай меня, пожалуйста, — Кир нашел мою ладонь, которая в отличие от тела была ледяной, — не бойся ничего, слышишь?
— Я не боюсь! — прошептала я, конечно, соврав.
Боюсь еще как, только еще не могу понять, чего именно. У меня в голове перекати-поле мечется по пустыне, а все мысли ускользают. Их вроде и много, но все хаотичны и бестолковы.
— Тебе нужно уехать. Ненадолго. Пока я все решу, понимаешь?
Глаза Кирилла снова меня утягивали в свой таинственный водоворот, притягивали и пленили, не позволяя даже моргнуть. Вдруг проскочили мысли в голове: «Гипноз опять? И не стыдно, с беременной-то женщиной?». Ужас, я буду «яжемать» на всю голову, если, едва узнав о положении, уже права качаю!
— Не делай так! Я не хочу! — потребовала я прекратить мной манипулировать.
— М-м-м? Что? — переспросил Кир, и я вдруг поняла, что он на пару секунд сам витал где-то в своих мыслях.
— Я говорю ты прав, ехать мне надо, — я попыталась высвободиться из его рук, застывших на мне каменным кольцом.
— Завтра, Милашка. А сейчас в душ, кушать и спать.
— Может, ты мне еще сказку почитаешь, мамочка?
Кир оживился, не знаю, что его так порадовало, и, переместив свой капкан из рук ниже по спине, подхватил и потащил опять куда-то.
— Я не безногая. Что ты меня таскаешь туда-сюда?
— Пол холодный… и грязный. Тут месяц жили два бездельника.
Дотащив обратно до своей комнаты, Кир заботливо усадил меня на мраморную столешницу и принялся настраивать воду в ванной. Опять засуетился, вспомнил что-то и умчал в комнату, что-то там роняя и топая как слон. Он же ходит как привидение? Что это он там так бегает громко?
— Вот! Нашел! — ворвался обратно Кир, пугая меня своим радостным видом. — Привез тебе! Нравится? — огорошил меня вопросом Кир.
Сунув мне в руки какой-то сверток из обычной грубой желто-коричневой бумаги, перехваченный тонкой бечевкой, и уперев руки по бокам от меня в столешницу, навис надо мной, заглядывая в глаза, и замер в ожидании ответа.