Хелвин откровенничал, но мне была
непонятна причина.
— Всё сложнее, чем кажется. Генерал
Свифт посылал своих людей, но они не смогли решить проблему. Они
попросту не вернулись.
— Для военных подобная вылазка не
составила бы труда.
— Военные зачастую не выходят за
пределы стен. Я знаю, что ваши власти ссылают сюда преступников. Их
намного больше, чем жителей Башни, поэтому те остаются здесь.
— Давайте так, — я забрал у Сианы
бинт, докручивая повязку самостоятельно. — Я просто встану и выйду
вот в эти двери.
Показываю себе за спину.
— Мне не нужна лапша на ушах, я
отлично понял намёк, просто выдайте мне мою награду, и мы закончим,
— поднимаю руки в жесте мира, улыбаясь во все зубы.
Слушать эти сказки? Увольте!
— Что такое вешать лапшу? —
заинтересованно спросила Сиана. — Зачем её вешать?
— Это значит обманывать и
недоговаривать. Синонимов много… — поясняю ей я.
Хелвин выгоняет помощницу одним лишь
взглядом, та кланяется и покидает нас.
— Что вы хотите услышать, Джек? —
прямо спросил он.
— Я не вправе лезть в ваши дела, но,
если вы обладаете какой-то информацией о задании, надо было её
рассказать. Я мог встретить там что угодно и не справиться
вовсе.
Хелвин молчал около минуты,
— Арейни не лгут, — начал он. — Я
сказал полную правду – люди много раз спускались за фильтрами, но,
с тех пор как там поселился высший голлум, никто не возвращался. Вы
неправильно понимаете местную политику. Внутри стартовой зоны, как
ещё называют Башню, есть чёткое деление на касты. Искатели,
коренные, военные. Искателей можно сразу исключить, они
заинтересованы в любой власти, поэтому выбыли первыми. Мы же стоим
на своём, чтобы не потерять последнее, что у нас есть, – свободу.
Народ Арейни признаёт власть генерала, мы выполняем все требования,
но служить не станем.
— В чём же тогда проблема?
— Башня за последние годы
изменилась, во многом благодаря генералу. Так получилось, что
локация теряет влияние. Свифту не нравится, что большая часть
товарооборота идёт через нас. Здесь ваш новый мир. Вы пока этого не
понимаете, но такие люди, как генерал, поняли.
Я сверлил старейшину взглядом.
Арейни что-то скрывает, но кто я такой, чтобы почти незнакомый
разумный исповедовался мне в своих грехах?
Не суди, да не судим будешь,
частенько говорил отец. Вот только его высказывание никоим образом
не касалось меня.