- Ну… - замялась девчонка. – Ваш
спутник, господин палач, печальник… или защитник который, он с
молодой спутницей во дворе. Они… машут мечами. Еще и палки
попросили, две метлы сняли с рукоятей. И Амадан там же с ними,
путается под ногами. Они велели готовить им завтрак. А вот охотники
и прибыли вчера далеко за полночь, да и с утра удалились, считай,
по-темному. Травник Бас тоже ушел в город с рассветом, не стал
трапезничать. Да и целитель Корп долго не спит. Он уже месяц у нас
живет. По всему городу лекарствует: говорят, что многим облегчение
принес. Лекарей-то не стало у нас. Уехали все куда-то. Так что он -
нарасхват…
- А этот? – почесал нос Дойтен. – Как
его?.. Весь в зеленом, да с седыми кудрями?
- Тоже ушел, - улыбнулась Иска. – Он
хороший. Добрый. Улыбается редко, но сладости приносит с рынка
всегда. Чуидом его кличут. Но я ничего о нем не знаю.
- Сладости - это хорошо, - кивнул
Дойтен. – А скажи мне, прекрасная Иска, кто бы мог меня проводить в
город? Надо походить по улицам, навестить кое-кого, а я в Граброке
три года не был, начал забывать уж, что здесь и как. Может, кто из
твоих братьев? Не обижу!
- А тебе какой нужен? –
поинтересовалась Иска. – Кач или Брог?
- А кто их разберет, - пожал плечами
Дойтен. – Три года назад они вроде тебя, под столом возились. Давай
того, который поболтливей.
- Тогда черный, - кивнула сама себе
Иска и выбрала один из двух висевших у нее на шее глиняных
свистков. – Качем его зовут. Сейчас прибежит. Но я предупредила,
если что. Уши прожужжит до печенки!
- Послушай, - заинтересовался Дойтен,
когда трель свистка заставила вздрогнуть монахиню и взметнула
невидимую до поры пыль с косых стропил. – А что это у тебя за
ядовитая штучка для ушей? Продай-ка мне эту свистульку. Пара
медяков устроит?
- Так они вместе и одного не стоят...
– удивилась Иска. – На торжище их связками расторговывают. Почему
же пару?
- Потому что, - с сожалением покачал
головой Дойтен, выкладывая на стол два медяка. – Иначе ты,
дорогуша, никогда из-под стола не вылезешь.
Кач и в самом деле оказался изрядным
болтуном. Именно таким, какой и был нужен Дойтену. Конечно, сначала
мальчишка засыпал вопросами самого усмирителя, начиная с того,
трудно ли служить палачом и как лучше казнить негодяев – мечом или
из ружья, продолжая о том, отчего Дойтен не идет в мертвецкую, где
самое интересное, а отправляется прогуливаться по городу, и
заканчивая тем, почему он не взял с собой ружья, и зачем у него на
поясе справа под кисетом висит железный щиток шириной в две ладони.
Вопросы усмирителю не слишком понравились, но все говорило о том,
что парень должен был нести в себе кучу сведений о жителях города и
событиях в нем происходящих. Так что уважить мальчишку следовало, и
Дойтен не спеша поведал тому кучу самых страшных палаческих
секретов. В том числе и то, что никакой он не палач, а усмиритель,
что усмирять кого-то приходится редко, обычно удается обходиться
увещеванием, а уж от ружья так и вовсе немного толку, потому что
пока его зарядишь, да наставишь на противника, тебя самого утыкают
стрелами и порежут ножами и даже, может быть, успеют намазать тебя
на хлеб. Что же касается железки на боку, которая под кисетом, то
она висит не просто так, а предохраняет усмирителя от увечий.
Отчего, к примеру, ни в королевском войске Сиуина, ни в дружине
Тэра нет ни одного ружья? Оттого, что самый немудрящий колдун
всегда сумеет пустить в нужное место искру, которую не удержишь
ничем. А уж запалить порох противнику – это же святое дело! Так вот
железка предохраняет брюхо усмирителя от увечья, если взорвется или
вспыхнет вот этот самый кисет. «А если ты спросишь, почему же я
все-таки не отказываюсь от ружья, - со всей важностью выговаривал
Дойтен, - то отвечу я тебе так – есть такие твари, что их и из
ружья нелегко уложить. А насчет мертвецкой, то у каждого свой хлеб.
Если надо поклониться бургомистру, да получить от него посильное
содействие, а потом взвесить узнанное, найденное и увиденное, чтобы
принять какое-то решение, то без судьи никак не обойтись. Если надо
что-то разузнать, найти и увидеть, тут как раз нужен защитник. Но
защищать-то он должен не судью или, прости меня, святой Нэйф,
палача, а как раз тех, на кого может быть возведена напраслина. Его
задача – установить истину и уберечь от кары невинных. А вот уже
кара – это на усмирителе. Только казнить ему никого не приходится,
поскольку никакой он не палач. Казнить или миловать – это дело
королей. А вот остановить того, кто останавливаться не желает, либо
усмирить того, кто не хочет мира, – как раз его дело. И тут,
братец, порой без ружья не обойдешься, хотя меч-то и еще кое-что у
усмирителя тоже всегда с собой».