— Ты… ты почему не поел! Если не будешь есть — умрешь! Хватит
делать вид, что ничего не слышишь! Хватит изображать из себя труп!
Если ты живой — так живи! Если ты ребенок — так радуйся жизни! Если
хочешь есть — ешь! — ну почему он такой? Как же это злит. Не знаю,
что делать, как ему объяснить, что здесь его не тронут, что я его
защищу, что ему больше не о чем волноваться.
В глазах Лайон зажглось понимание, а вот Фор так и не
отреагировал, безучастно смотря в никуда. Лишь жужжащая муха
разбавляла звенящую тишину, установившуюся после моего голоса. Но
вот и она приземлилась на стол, недалеко от пирожков… миг, и
раздается хлопок. Так и не изменивший позы Фор неуловимым даже для
опытной авантюристки, судя по расширившимся глазам Рю, движением
убил муху.
А вот потом произошло нечто странное. Его глаза словно ожили, он
будто с испугом повернул голову в сторону своей ладони, которой
убил муху. И начал ту дергано переворачивать. Медленно, дергано и
как-то испугано. Дыхание его сбилось, а глаза то расширялись, то
сокращались, словно начали биться вместо сердца.
И вот он увидел размазанную по руке муху. Миг, и раздается всё
повышающий тональность крик «ааааААААА…», и, резко отодвинув стул,
он склоняется в правый бок и становится слышно, как его рвет.
— Простите… простите… простите… что убил! — становится слышно
всхлипывания от так и не поднявшегося мальчика.
Я и сама не поняла, как оказалась рядом и стала поглаживать его
спину, шепча успокаивающие слова.
— Что случилось? — прижав руки ко рту, шокирована произнесла
Лайон. Раньше я бы посмеялась над опустившимися длинными ушами
эльфийки, но сейчас мне было не до смеха.
— Из этого ребенка кто-то пытался сделать убийцу. И мне кажется,
что только что он что-то вспомнил из не самых приятных событий
прошлого, — не отвлекаясь и внимательно следя за постепенно
успокаивающимся мальчиком, произношу.
— Вставай. Ну что же ты так, теперь снова умываться, — как можно
бодрее и нежнее произношу.
— Можешь, пожалуйста тут убрать, пока я приведу его в порядок? —
поддерживая Фора и помогая тому шагать в сторону ванной, спрашиваю
у бывшей авантюристки, глазами показав, где стоят ведро и швабра.
Эх, как-то даже неудобно перед гостьей вышло. Что же мне с тобой
делать, горе ты моё?
Более-менее придя в себя, я тут же отстранился от богини. Тц,
как же это обидно и раздражает, что мою слабость видел мой
природный враг. Так можно и презирать себя начать.