Когда Ефросинья выпрямилась и повернулась к знатку – это была
древняя лысая старуха, слишком тощая для своей кожи. Именно такой
Демьян увидел ее впервые. На руках у Ефросиньи возлежал грязный,
морщинистый младенчик с потрескавшейся серой кожей. Был он такой
жуткий, гадкий и болезненный, что было ясно сразу – это никак не
может быть живым. А, скорее, никогда живым и не было. Младенчик
закряхтел-захрипел как висельник, и ведьма сунула ему в пасть
длинный обкусанный сосок; уродец зачавкал.
— Ну что, Демьянушка, я уж кликала тебя кликала, и не чаяла, что
встретимся, а ты сам до мене пришел. Теперь ужо я тебя из виду не
потеряю, должон ты мне, Демьянушка, крепко должон...
— Ничего я тебе не должен, старая ведьма! Чур меня! Поди прочь!
— рычал знаток, цепляясь то за траву, то за какие-то палки, но его
неумолимо затягивала трясина.
— Як жеж не должон, Демьянушка? — удивилась старуха, — Вспомни
договор-то. Быть тябе тятькой младшому нашему. Не отвертисся,
Демьянушка, не убяжишь от судьбы-то.
Демьян хотел было что-то ответить, броситься проклятием,
спортить напоследок старую мразь, но воды Хатынских болот уже
смыкались над макушкой. Там, в воде он увидел, что за ноги
цеплялись не ветки да травы, а костлявые руки сгнивших фрицев да
волосья утонувших крестьянок. Плоть их отшелушивалась и окружала
мертвецов грязным, будто «пылевым» облаком. Выпученные глаза
утопленников смотрели с безразличной деловитостью, будто те ведро
из колодца тянули.
Но вдруг облики трупов снесло потоками грязных пузырей, и топь
изрыгнула Демьяна на берег — мокрого да продрогшего. Следом болото
выплюнуло клюку — такого добра, мол, даром не надо. Откашливаясь,
знаток слышал за своей спиной:
— Нет, Демьянушка, на тот свет тебе рановато яшчё. Нешто ты
маленького нашего сиротой покинуть хошь? Сиротой-то несладко, сам
поди знашь.
Знаток обернулся – на островке вновь стояла обнаженная
черноволосая красавица в венке из кувшинок. Младенчик капризно рвал
зубами левую грудь; черная в лунном свете кровь струилась по
животу.
— Ты иди, Демьянушка, добрые дела делай, грехи замаливай; оно,
глядишь, тебе зачтется. Грех-то великий уже на тебе, не отмоисся. А
я к тебе скоро приду – младшенького передать. Не убяжишь от
судьбы-то. Так что ты жди меня, Демьянушка, я ж от тебя не отстану,
ты жди, слышишь, жди-и-и…