Странные же местные псевдо-китайцы. Да и пустовато как-то
вокруг. Я бы даже сказал — пустынно, пусть сейчас и ночь. Где-то
вдалеке действительно слышалось отдалённое эхо местной живности, в
паре мест горели фонари и иногда туда-сюда ходили суровые дядьки в
броне, тем не менее общая мрачность оставалась, и я не могу
сказать, что таким поворотам судьбы удивлён — ой ли, здесь мать, —
мать твою! — моего нового тельца стремнейшим образом убили, а за
мной ухаживали так, будто я ваза какой-то там династии.
Ну да ладно.
Сделав благодарное «аф-фу-агу-у», чем непроизвольно, как мне
показалось, вызвал у женщины улыбку, уже наивно начал думать, что
сбежать мы сможем без дополнительных эксцессов, но, естественно,
оказался неправ.
В какой-то момент нам встретилась недослепая старуха.
Это было довольно неожиданно: стоило красноволосой спрыгнуть с
черепицы и зайти за поворот между двумя зданиями, минуя редких
стражников и явно более высокопоставленных личностей, ходивших уже
не в броне, а этих псевдо-ханьфу разной расцветки, как мы
наткнулись на хорошо знакомого неподвижного биоробота, своими
слепыми глазами смотревшего на просачивающуюся меж сооружений луну.
Как ни странно, моя кормилица сразу нападать не стала, неподвижно
уставившись на старуху. Сама старая тоже не спешила что-либо
говорить или делать, всё так же смотря на луну.
Это я что, стал свидетелем легендарного телепатического контакта
двух женщин?
Как оказалось, нет. Они просто таинственно молчали, погруженные
в свои понятные одним только богам и демонам (или, что вероятнее,
другим женщинам) мысли.
— Глава ****** не позволит вырасти молодому **********, —
холодно произнесла грубым мужским голосом моя кормилица. Меня, если
честно, немного раздражало, что общий смысл фразы терялся.
Зажрался, понимаю, но всё равно хотелось бы знать, о чём она
конкретно говорит.
— *******, я не знаю, Красная ****? — проскрежетала старуха.
Красноволосая кормилица ощутимо напряглась, поняв, что её раскрыли.
Уже не казавшаяся биороботом бабулька, продолжая смотреть на луну
(и вновь, опустим фактическую слепоту), улыбнулась: — ****** было
думать, что я не пойму.
— Ты не сможешь меня *********, тебя ждёт лишь ******.
И вновь глаза моей кормилицы наполнились физическим,
вырывающимся из глубин внутренней сущности, желанием убивать.
Всегда думал, что глаза состояние души (или саму «душу») если и
могут передать, то очень условно, но теперь для меня открылся
совершенно новый смысл этой фразы. Играло, впрочем, в первую
очередь то, что здесь у всех удивительно выразительные морды, и то,
что я в состоянии внетелесности явно воспринимаю что-то, выходящее
за рамки восприятия простого человека. Э-эм, учитывая, что у меня в
груди бьётся кроме обычного сердца и ещё чисто энергетическое
чёрное, которое я не то слил с основным, не то полностью поглотил,
причём полагаясь исключительно на пугающую в своей точности
интуицию, удивляться дополнительным странностям…