Мой взгляд непроизвольно опустился вниз, и вновь лишь благодаря
состоянию внетелесности я смог оставаться спокойным.
Честно говоря, за двадцать три года своей жизни я впервые
чувствую, толком и не чувствуя, настолько специфический спектр
эмоций.
— Тяжелый денёк? — плюхнулся в эту чёрную дрянь, даже не
задумываясь о том, почему она меня не поглощает, или тому, почему я
вновь в своей старой… м-м-м, оболочке. Телом я умудрялся управлять
через всё то же самое состояние внетелесности — очень странная, но
полезная способность, на самом деле. — Поверь, не у одного
тебя…
Может, в своём сне я что-то вроде боженьки? Интересно, могу ли я
превратить эту реку крови в вино, а тела воинов — в девственниц?
Живых и в здравом уме, желательно.
…но всё равно уже как-то по-демонически звучит, если честно…
— Ыа-а-а!
Предположительно, мужчина средних лет, закованный в тяжелую
броню, седой, наполовину поглощённый этой словно на самом деле
живой рекой чёрной крови, попытался до меня дотянуться. Его глаза
были застелены пеленой безумной боли, страха, гнева и отчаяния.
Впервые вижу столько эмоций на лице одного человека. По какой-то
причине мне казалось, что вот это вот всё не просто (или, точнее,
не только) выверт моего больного, — уж после всех «стрессов» так
точно, — сознания, умудрившегося пережи… пересуществовать смерть, а
нечто более пугающее и мерзкое.
— Пожалуй, есть вещи и пострашнее невыплаченного кредита, —
широко улыбнулся я. Лицо на секунду, вопреки моей новой «фишке»,
перекосило.
Нереальность вокруг, казалось, на мгновение задрожала.
Всего на миг.
С пугающе безразличным выражением лица и абсолютно
иррациональным весельем поднялся, направившись вперёд, минуя
трупы... и не только трупы. Я знал, куда мне нужно было идти, и ни
на секунду не сомневался, что если я не пройду эту дорогу, то
что-то во мне может надломиться. Моё внутреннее «я» (выверты
подсознания, что ли?) словно кричало, что злобная пыль в чём-то
ошиблась, и это что-то нужно было исправить, иначе в будущем оно
мне аукнется не раз и не два.
Боюсь, будь я действительно обычным младенцем, да даже самым
простым человеком, который не смог сдержать свои эмоции в этом
странном сне, то последствия могли быть откровенно печальными.
Постепенно красное небо начало чернеть. Тел, плавающих в крови,
становилось всё меньше, в какой-то момент крики прекратились, и
даже запах крови начал постепенно исчезать. Стало заметно
прохладнее, что в своём состоянии внетелесности я особо и не
чувствовал — лишь, пусть специфическая, информация. Создавалось
впечатление, что чем больше я был в виде бесплотного куска
сознания, незримо управляющего своим телом, тем лучше и легче у
меня это получалось. Словно кукловод, набирающийся практического
опыта.