Я даже не заметил, как он вынул меч. Одно неуловимое взгляду
движение, и голова старухи покатилась по земляному полу. Тело еще с
полминуты стояло, фонтанируя кровью, а потом рухнуло на пол. Я
смотрел, не мигая, на тело, не понимая откуда в человеке может быть
столько крови, которая все еще истекала на пол угасающими толчками.
Потом только до меня начало доходить, что именно сделал Оми-сан, но
никаких чувств к этой ведьме, точнее к тому, что от нее осталось у
меня не было. Раздались крики ужаса, которые тут же стихли, стоило
Оми снова открыть рот.
— Ватанабэ, возьми его, и уходим, эту вонючую дыру сжечь, —
коротко приказал Оми и направился к выходу.
— Но, Оми-сан, здесь находится почти два десятка человек, —
попытался достучаться до самурая гвардеец, довольно бережно
поднимающий меня на руки.
— Они не люди, Ватанабэ. Они — эта. Кто когда считал
эта? — и Оми вышел в вышибленные двери, которые я только
что заметил.
Ватанабэ, держащий меня на руках, покачал головой и пошел вслед
за своим командиром. Больше он не делал попыток как-то помочь этим
людям. Учитывая, что они пытались меня совсем недавно убить, а
старуха и вовсе планировала продать как какую-то вещь, мне их жалко
не было. Нас даже не пытались задержать, обитатели ночлежки жались
к стенам, и, когда мы подошли к двери, я понял почему. По обе
стороны проема стояли четыре гвардейца в полной броне и деловито
настраивали портативные огнеметы. Приказ командира был отдан, и
подчиненные готовились его выполнить — все просто. Кто когда считал
эта? И еще наши возмущаются социальному неравенству. По
сравнению с этим у нас хотя бы каждый житель империи имеет право на
жизнь и свободу, ну почти, пока не перейдет дорогу императору или
клану повыше.
Я закрыл глаза. Как бы я не относился к этим людям, но видеть их
страдания мне не хотелось. Хватит с меня и старухи, которой с такой
легкостью башку снесли.
Ватанабэ вышел на улицу. Я это понял по обрушившемуся на меня
свежему воздуху. До этого момента я даже не представлял, насколько
в ночлежке спертый воздух. Оми нигде видно не было. Приоткрыв
глаза, я смотрел по сторонам, насколько мне позволяло боковое
зрение. Мне было слегка некомфортно от беспомощности и бессилия
элементарно идти на своих двоих перед гвардейцами, но особо
рыпаться и доказывать свою самостоятельность и несгибаемую волю я
все же не решился, будучи не до конца уверенным, что лишнее
движение не приведет к моей бесславной кончине. Когда мы подошли к
стоящей неподалеку машине, сзади резко пахнуло паленым и раздались
жуткие крики, которые, однако очень быстро прекратились.