Замечтавшаяся Матрена не заметила, как к столику, за которым она
в ударных дозах поглощала сдобу, подошел седовласый трактирщик.
- Милейшая, у вас все хорошо? - спросил он участливо.
Матрена прекратила грезить и злобно уставилась на мужика. Тот не
был ни принцем, ни эльфом, да и на красавца не тянул. И какого
черта ему, спрашивается, от нее надо?
- Чего тебе? - враждебно спросила она.
- Вы уже шестой пирог доедаете. Не будет ли вам плохо?
- Что? - взвизгнула Матрена. - Да кто ты такой, чтобы мне
указывать? Грязный мужлан! Да ты знаешь, кто я? Немедленно
извинись, иначе я пожалуюсь на тебя своему жениху, и он сгноит тебя
в темнице!
Трактирщик невольно отступил от буйной толстухи, но все же
рискнул задать еще один вопрос:
- А кто же, простите, вас жених?
- Мой жених, чтобы ты, козел, знал, сам Ильнур! - выпалила
Матрена.
- Ильнур? - опешил трактирщик. - Какой Ильнур? Это тот самый,
верховный паладин?
- Да! – рявкнула Матрена. - А теперь живо принес мне еще пирогов
за счет заведения, иначе завтра окажешься в тюрьме!
- Но позвольте, - возмутился трактирщик. - У нас так не принято.
Будь ты хоть паладином, хоть королем, а за пироги положено
платить.
Матрена резко поднялась из-за стола, сунула в карман остатки
сдобы, и, смерив трактирщика злобным взглядом, процедила сквозь
зубы:
- Ты еще пожалеешь об этом, козел! Горько пожалеешь!
После чего покинула заведение, грубо расталкивая оказавшихся на
пути посетителей.
Юная дочь трактирщика, подрабатывающая в заведении отца, подошла
к нему и спросила:
- Папенька, неужто эта женщина сказала правду? Она действительно
невеста Ильнура?
Трактирщик пожал плечами и ответил:
- Очень уж трудно в это поверить. Я знаю Ильнура с тех пор, как
он прибыл в Форинг. Он хороший человек. Верховный паладин всегда
был вежлив со всеми, помогал нуждающимся и никогда не пользовался
своим высоким положением в личных целях. Не могу понять, что могло
побудить его связать свою судьбу с этой....
Трактирщик не нашел нужного определения буйной клиентки, а те,
что просились на язык, его дочери слышать не следовало.
Наконец, он вымолвил:
- Впрочем, верно же молвят - любовь зла.
- Тут уже не зло, - возразила ему дочь. - Тут натуральная
жестокость. Ильнур не заслужил такой участи.
- Ну, не нам о том судить, - заметил трактирщик. - Если
верховный паладин решил связать свою жизнь с этой... Ну, вот с
этой, то это его право. Нам лишь остается посочувствовать ему...
Ой, то есть, я хотел сказать, пожелать ему счастья.