И вдруг она вспомнила о том, что на свете есть такая сила. Вновь
полубезумная улыбка расцвела на лице Лауры, а в глазах загорелся
недобрый огонек.
Она, наконец, решила, что будет делать дальше.
- Ильнур? Ильнур, мы входим. Ты чем там занят? Ты одет?
Голос, доносящийся из-за двери, разбудил верховного паладина. Он
вскинул голову и быстро, с чувством глубочайшего ужаса и ожидания
неминуемой беды, обвел взглядом свои покои. На какое-то короткое и
жуткое мгновение ему показалось, что он не один в комнате. Что
здесь есть еще кто-то. Или что-то. Что-то страшное, жирное и
похотливое. Но нет, боги миловали его. Он был один.
- Ильнур? - вновь прозвучал из-за двери знакомый голос одного из
паладинов. - Так мы входим, да?
Минувшая ночь выдалась тяжкой для Ильнура. До самого утра его
терзали чудовищные, леденящие кровь, кошмары. Стоило сомкнуть веки
и погрузиться в дрему, как тут же чувство безотчетного страха
оплетало его холодными щупальцами. Он оказывался в густой темноте,
в неизвестном и страшном месте. И он был там не один. Что-то
подбиралось к нему, что-то потное и пышное, состоящее из жировых
складок и непрошибаемой тупости. Оно желало добраться до него,
обладать им, взять его и пленить навеки, ввергнув в пучину адских
мук. Раз за разом верховный паладин просыпался с истошным криком,
метался на мокрых от пота простынях, рвал на голове волосы и горько
плакал. Мужество, всегда бывшее его отличительной чертой, оставило
его. Пережитая встреча с жуткой бабой подорвала его психическое
здоровье.
- Ильнур, ты как знаешь, а мы входим, - вновь раздалось из-за
двери, а затем та приоткрылась, и в комнату просунулась голова
одного из паладинов. Увидев, что его командир уже бодрствует, он
распахнул дверь шире и вошел внутрь. За ним следом вошли еще два
паладина. За их спинами Ильнур разглядел горничных и их горящие
любопытством глаза.
- Который час? - спросил Ильнур, натянув оделяло до подбородка и
со страхом поглядывая на гостей.
- Час-то ранний, - ответил один из паладинов. - Едва петухи
смолкли. Да не о том речь. Ильнур, у нас беда.
Верховному паладину стало дурно. Кошмарные предчувствия охватили
его. Неужели сбылось самое страшное? Неужели страх божий, который
не так давно коварно проник в его покои и совершил акт сексуального
домогательства, вырвался на свободу?