– Все целы? – спросил я по рации.
Командиры отделений отчитались, что раненых и убитых нет, и
вообще снаряды пока ложатся далеко.
Я опять высунулся из окна и стал наблюдать в бинокль. Ракета,
наворачивая петли, полетела горящей точкой в сторону кустов, где
пряталась «тачанка». Вспышка, взрыв, клубы пыли поднялись над
зарослями. Что-то загорелось. Пулемёт смолк.
– Подбили? – спросил мой заместитель, лежащий с автоматом
неподалёку.
– Ага, – ответил я.
– Хлыст метко шмаляет.
– Ага.
Молчание.
– Скоро они там погрузятся? – спросил замок. – Не говорят?
– Слушай, без понятия. Я тебе что, Ванга?
Замок не ответил. Он понял, что я не в духе и что меня лучше не
беспокоить лишний раз.
– Череп, говорит первый борт. Трёхсотых и двухсотого погрузили,
ждём вас, – прозвучал голос командира лётной группы по другой
рации, что лежала рядом на кирпиче.
Наконец-то!
– Взвод, всем внимание. Отходим к «мишкам», – скомандовал я. –
Встретимся на площадке. Только головы не высовывайте.
Закинув за спину «калаш» и распихав рации по карманам разгрузки,
я пригнулся и побежал к площадке через развалины. За мной
последовали замок и ещё два бойца, что занимали позиции
неподалёку.
Вертолёты уже готовились подниматься в небо. Я пропустил своих,
запрыгнул в салон последним. Двое трёхсотых лежали забинтованные на
полу, бойцы первого отделение расположилось на скамьях вдоль стен.
Раненые были из второго взвода. Они попали в засаду, а нас послали
на помощь.
А теперь, выполнив задачу, мы возвращались. Теперь всё хорошо...
наверное.
Вертолёты стали взлетать над саванной, поднимая клубы пыли.
Десяток ветхих, полуразрушенных домиков с небольшими дворами
остались внизу. Закрыв дверь, я устроился на скамье рядом со своими
бойцами, снял каску, вытер рукавом пот со лба. Терпеть не мог жару,
но полжизни провёл в таких местах, где заживо свариться можно.
А голова раскалывалась. То ранение десять лет назад не прошло
бесследно. Последнее время мигрень накрывала всё чаще и сильнее.
Кажется, пора завязывать.
Меня оглушил хлопок, вертолёт тряхнуло, нестерпимая боль
охватила всё тело...
***
Я открыл глаза и закашлялся. Вертолёт горел. Глаза слезились, а
всё тело ломило, словно его каток переехал. В нос бил запах гари,
жжёной резины и мяса.
– Что за чёрт? – вырвалось у меня.
Вертолёт оказался совсем другим: маленький, четырёхместный, а
вовсе не тот, на котором мы летели. Придавленный обугленным трупом,
я раскорячился возле широкой сдвижной двери с большим разбитым
окном. Тела двух пилотов сидели на передних креслах, на одном
горела одежда.