Не удерживаюсь. Через мгновение
моя правая рука на ее груди, язык изучает ее язык, а левая рука на
бедре.
Меня трясет от желания, но
знаю, что так нельзя.
В кармане яростно разрывается
мобильный. С трудом отрываюсь от сладкой девочки,
отвечаю:
- Да, Малинина, я помню, что
вылет через два часа. Успею.
Нехотя отрываюсь от Яры, веду
ее в отель. Девушка напряжена как струна:
- Тебе не понравилось? Я был
слишком настойчив? Прости, но это твоя вина! Когда рядом с тобой,
перестаю контролировать себя.
Молчит, насупилась. Что-то
просчитывает в своей красивой головке.
- Что не так?! – бросаю нервные
взгляды то на часы, то на молчащую Ярославу.
- Я… меня… - закусывает нижнюю
губу. – У меня есть парень.
- Что за…? – сердце кубарем
летит вниз.
- Прости, - по щеке катится
горькая слеза.
Хватаю девчонку за плечи,
трясу:
- Неужели не могла сказать
сразу? Я бы не…
- Тогда бы ты не спасал меня? –
шепчет Ярослава, теребит светлую прядь волос.
Кидаю на нее злой
взгляд.
- Лучше бы я тебя не спасал! –
говорю в сердцах. – И не тереби волосы. Бесит!
Разворачиваюсь. Ухожу не
прощаясь.
Хрупкая застывшая фигурка Яры
остается стоять в дверях.
Прощаясь со мной
навсегда.
Месяц спустя
Ярослава
Время бежит неумолимо. На дворе
октябрь. Мерзко, холодно не только на улице, но и на душе.
Если раньше я жила в своей раковине,
то теперь так не получается совсем.
Вхожу в столовую, ОН там. Сменил
столик, сидит один, без закадычных друзей. Смотрит на меня своими
синими.
Смотрит так, будто я ему должна…
На восемнадцатилетие папа подарил мне
недорогой Форд. Появилось ровно две веские причины, чтобы встречать
Егора утром и вечером.
Утром заезжаю на парковку, Воронцов
уже там. Закрывает дорогой мерседес и трется подле него ровно до
тех пор, пока я не пройду мимо.
Молчит. Ничего не говорит. Просто
смотрит. Наблюдает.
Он уже месяц следит за мной.
Может, я была не права? Всё обстоит
по-другому. Смотрю на циферблат дорогих часов, подаренных мне
Анжелой.
Есть вопросы.
- Анжела! – окликаю подругу после
занятия. – Идем, подвезу, есть разговор.
Как и всю эту неделю проплываем к
автомобилю мимо Егора.
Воронцов по-прежнему хорош, такой же
спортивный, подкаченный.
Нет, не так. Он стал еще лучше, чем
был.
Загар уже сполз с его идеального
лица, светлые выгоревшие волосы потемнели, и теперь синие глаза
стали более выразительными.