Всё остальное тело было защищено намного хуже. Внешний хитин
даже можно было пробить магией но сколько-нибудь существенных
повреждений наносить не получалось а все остальные раны заживали
буквально на глазах. Регенерация у этой гусеницы была бешеная а
зачем нужны эти длинные и не сильно густые волоски я вообще не
понял. Наверное затем, что бы не дать мне близко подойти к условно
мягкому телу и пробить холодным оружием. До тех пор, пока я не
понял, как бороться с этой тварью, вся моя тактика сводилась к
уходу от атак тварюки и попыток нащупать бреши в обороне.
Сколько бы я не прыгал и не уклонялся, ничего особенно нащупать
так и не удалось. Пару раз хотел стрельнуть из лука но действие
это, хоть и не хитрое, но какое-никакое время всё-же требовало. В
результате, выстрелить удалось только раз, из старого лука, и
совершенно неподходящей для этого стрелой. Стрела угодила в центр
хитиновой пластины, где у не максимальная толщина но всё-равно
смогла войти в гусенечку до середины древка. Естественно, для
монстра это всё равно, что слону дробина а вот я не успел
увернуться от «серой кляксы» и выяснил, что эта дрянь работает как
воздушный кулак, который и откинул меня метров на пять. Неприятно
но не смертельно. А вот второй выстрел я сделать так и не рискнул,
слишком уж угрожающе выглядела надвигающаяся на меня «синяя
волна».
И всё шло к тому, что я когда-нибудь ошибусь и меня закидают
спеллами и вдавят келемитовой башкой в грунт но тут выяснилась, что
у гусенички всё-таки есть уязвимость и эта уязвимость весьма
существенная. У гусенички практически не было никакой защиты от
мелких волосяных кровососущих паразитов вроде вшей, роль которых
прекрасно исполнял Шнырь. Никакой крови он, естественно, не пил,
тем более, что цвет у этой крови был слишком уж зелёный но бегал он
между волосками весьма уверенно и, хоть и не сразу, но отыскал те
места между хитиновыми пластинами, под которыми пролегали какие-то
нервные коммуникации повреждения которых вызывало у гусенички
двухсекундную судорогу сквозь всё тело с неконтролируемыми
изгибаниями всей туши и мотыляния головы во всех возможных
направлениях. Естественно, спеллы генерируемые головой в это время
летели куда угодно кроме как в меня.
Теперь у меня есть две секунды для атаки через каждые минуту —
две. Сначала пробовал закидывать его стрелами но только стрела,
даже разрывная, не приносила ему проблем больше, чем мне принёс бы
чирей на заднице. Потом мы стали поступать хитрее. Шнырь начал не
только бегать между волосинками но и сбривать их, открывая, тем
самым, возможность мне приблизиться, что бы воткнуть в нерв
что-нибудь такое, сквозь чего он уже не прорастёт заново. Стало
получаться лучше и время судорог увеличилось секунд до десяти после
чего нерв находил обходные пути для восстановления. Не нужно было
мне концентрироваться на больших инструментах, гораздо полезнее
обратить внимание на ядовитые. Такие инструменты работали меньше,
секунд пять но через каждые двадцать — тридцать секунд их действие
спонтанно возобновлялось совершенно самостоятельно. Дошли до того,
что гусеничка половину времени пыталась прибить меня а половину её
били судороги. Подобраться в это время к зверушке было совершенно
нереально. Патовая ситуация. Она мне не может сделать почти ничего
но и я мало что мог ей повредить. И когда эта нехитрая истина дошла
не только до меня но и до неё, она изменила тактику. Гусеничка
стала бороться с паразитом, в смысле, со Шнырём.