Следом показался дворецкий Райана, а после и он сам. Бледный, с
блестящей на лбу испариной и таким взглядом, что мне жалко стало
сразу всех. И браконьеров — потому что им первым достанется, и себя
— потому что про меня тоже не забудут.
Выглядел Райан нелепо: взъерошенный, в помятой, полу
расстегнутой рубашке, небрежно заправленной в брюки и босиком, но
все же, смеяться над ним не хотелось.
С большими, сильными и здоровыми мужчинами дворецкий расправился
меньше чем за минуту.
Его меч сверкал в сгустившемся полумраке.
Когда все закончилось и стоны раненых оборвались, я имела
неудовольствие видеть, как кровь на его мече будто живая сползается
к тонкому, сияющему серебром желобу на клинке. У меня появилось
ощущение, что меч питается — кровь, коснувшись свечения, исчезала,
будто впитавшись в сталь.
Проклятый лес, проклятое оружие и странный дворецкий, с навыками
опытного воина… и савр — опасный и кровожадный монстр, прижавшийся
к моей юбке.
Мне вдруг как-то очень сильно стало не хватать моей властной
матушки, равнодушного отца и старого, но такого простого и
понятного маркиза. Если задуматься, то моя жизнь была не так уж
плоха.
— Циа, — мягко позвал меня Райан, — не бойся и не шевелись,
сейчас я его…
Он занес меч над напуганным савром.
— Лучше тебе будет отвернуться.
— Его нельзя убивать! — я подхватила савра на руки и прижала к
груди. Тот лишь придушенно чирикнул.
Райан выругался, но меч опустил.
— Ты знаешь, что это за тварь?
— Мое домашнее животное. — соврала я не моргнув и глазом… хотя,
почему соврала? Едва ли этот щенок смог бы в одиночку выжить в этом
лесу. Мне все равно пришлось бы забрать его с собой. — И, раз уж ты
собираешься на мне жениться, тебе придется подружиться с ним.
Райан недоверчиво переспросил:
— То есть, теперь ты согласна выйти за меня?
— Кажется… знаешь, я поняла, что ты не самое страшное, что могло
бы случиться с моей жизнью.
Я очень старалась не смотреть на браконьеров, но взгляд то и
бело соскальзывал на их тела. Мне не хотелось знать обязательно ли
было их убивать и что теперь станет с телами. В детстве, до того,
как я научилась держать свои мысли при себе, многих пугала эта моя
черта — мне никогда не было жалко незнакомых людей. Я не понимала,
почему я должна жалеть их, или переживать об их благополучии, если
я их даже не знаю.