Будь я немного нежнее, или окажись мой жених не таким безнадежно
старым, возможно, меня переполняло бы отчаяние, но я почти не
боялась и старалась думать лишь о том, что деспотичная мать и
надменный отец скоро лишаться права распоряжаться моей жизнью…
И все же, руки дрожали, когда я взяла перьевую ручку, чтобы
оставить в книге свое имя. В горле стал ком и дышать было
трудно.
Кто-то совсем рядом кашлянул, поторапливая меня.
Тянуть дальше просто не было возможности, но и подписывать…
Страшный грохот, избавил меня от необходимости что-то делать
прямо сейчас. Тяжелые, двустворчатые двери храма, закрытые по
случаю церемонии, легко распахнулись, с силой ударившись о
стену.
На пороге стоял мужчина. Высокий. В легком доспехе, какие носили
маги. Но на поясе его висели ножны, а рядом позвякивало несколько
амулетов. Они засияли, как только незнакомец ступил под своды храма
— отозвались на магию, заключенную в этом месте.
Пока он стоял на пороге, озаренный солнечным светом, невозможно
было разглядеть его спутанные грязные волосы, потемневшее от пыли и
засохшей крови лицо…
Крови было много и она была везде. На нагруднике, стеганном
поддоспешнике с кольчужными вставками, руках, ножнах. Даже на
сапогах. Лишь плащ, с меховым подбоем оказался чистым.
Кто-то из гостей, разглядев мужчину, сдавленно охнул и упал в
обморок. Никто не подхватил несчастного, все пребывали в смятении и
шоке.
Первым в себя пришел помощник маркиза. Тощий, и почему-то
навевавший мне мысли об индюках.
— Что вы себе позволяете?! — вопросил он, в конце сорвавшись на
фальцет. Обвисшая кожа на тощей шее дрожала, придавая ему комичный
вид.
Мужчина скользнул по нему равнодушным взглядом и рассеянно
улыбнулся. От этой улыбки кто-то осел, шурша юбками.
— Я пришел предотвратить непоправимую ошибку и спасти маркиза. —
произнес он и его сильный голос умножило и подхватило эхо.
Мне стало дурно. Перо выскользнуло из пальцев. Я не понимала
откуда он мог узнать, что я собираюсь опоить маркиза и не
представляла как буду оправдываться. Едва ли кто-то поверит, что
содержимое флакона не могло причинить ему вреда.
— Что вы имеете в виду? — спросил маркиз. Голос его, как и он
сам, был старым и будто разваливающимся на части.
От страха, у меня потемнело перед глазами.
Сейчас он скажет. Сейчас…