— Не рано ли?
— Я их в холодный угол отнесла. Сбегаю еще к Асе, пусть заколдует.
— Надеюсь, ты набрала много мяты? И не забыла про виноградную лозу и калину, — тётушка тихо бурчала, скручивая нить. — Венок должен быть красивым.
На это лишь согласно кивнула и промолчала. Всё это я и не собиралась вплетать в венок. Эйгилю я могла отдать только любовь вместе с венком. Больше ничего. Но он добрый и умный малый. Должен понять меня.
Да, я его не любила. Но, может, из моего хорошего отношения и прорастёт любовь? Эйгиль ведь неплохой, неплохой…
Грустно думая о скорой Вальской ночи, тоскливо выглянула в окно. Испуганно вскрикнула и выронила веретено.
— Кара? — тётушка Вива обеспокоенно заохала.
— Кольнуло что-то, — отбрехалась я, вновь выглядывая в окно. — Пальцем задела.
На самом деле в наступившей темноте я увидела волка. Он бродил между деревьев нашего сада и пристально разглядывал меня. Взгляд голубых глаз завораживал.
— Тётушка, — я обернулась всего лишь на миг, желая и её спросить про этого странного волка. — Вы…
Снова выглянула в окно и увидела только прохладную ночную темноту. Волка уже не было.
— Что, Кара?
— Ничего, тётушка. Ничего, — принялась привычно крутить нить.
Всё это глупости! Не видела я там никакого волка! Это всё эти сказочки и мой страх. Собаки бы уже с цепи рвались, а не молчали.
— Ничего...
3. Глава 2
В эту ночь спала я беспокойно. Всё ворочалась с боку на бок, будто простынь усыпали хлебными крошками. Мне это все жутко мешалось и ужасно кололось. Снова выдохнула и привстала на локте.
Олав спал чуть поодаль. Его тёмные кудри чернели на светлой ткани подушки. Как же мой братец похож на нашего отца! Почти одно лицо. Такой же нос картошкой, густые брови и всегда бледные губы. Только глаза мамины. Светло-орехового цвета. Они напоминали мне о ней каждый раз, когда Олав смотрел на меня.
Тормуд и Григор. Они тоже были похожи на отца. Но не так сильно. Может, это к лучшему, что Олав про них не знает? Иначе мне пришлось бы многое ему объяснять…
— Спи, мой Олав. Спи… — коснулась губами гладкого, ещё чуть по-детски выпуклого лба брата. — Спи.
Выдохнув, попыталась устроиться, но память жгла меня раскалёнными щипцами. Почти такими же, какие часто красовались в руках у отца. Стоило подумать об этом, как я почувствовала жар кузницы у себя на лице. Так бывало всегда, когда распахивала двери, чтобы радостно поделится чем-нибудь с отцом.