Когда эхо выстрела затихло, понял, что не дышал. Судорожный вдох
заставил закашляться и вернул толику самообладания. Тут уже голова,
наконец, включилась. Оставив «Вепрь» болтаться на ремне, скинул
рюкзак на землю и достал из бокового кармана блистеры таблеток.
Левая рука пусть и слушалась, но при движении её всю простреливало
болью, да так, что отдавало в лопатке. Тем не менее, достать
таблетки я смог. Закинул в рот пару анальгина и нурофен, после чего
проглотил без всякой воды.
Заняло это секунд двадцать, но мне показалось, будто прошло
минут пять, не меньше. «Вепрь» снова в руке и добавляет
уверенности, тогда как взгляд скользит по округе.
Начало разложения тела я упустил. Лишь убедился, что тварь
больше не поднимется, отошел чуть в сторону и занял немного более
удобное положение. До этого позади меня росло массивное дерево, и
оставлять его за спиной не хотелось. Сейчас же, вокруг, в основном
открытое пространство, так что незамеченным никто подобраться не
должен.
Таблетки начали действовать минуты через три. Постепенно начал
сгибать и разгибать левую руку, а после и вовсе отпустил карабин,
начав массировать плечо правой рукой. Боль уже не была такой
сильной, то ли сказывалось действие таблеток, то ли начала
проходить сама по себе. Рюкзак снова занял своё место, а «Вепрь»
удалось взять, как следует.
На теле за это время только-только появились следы гниения. Кожа
стала иссыхать, разнесся мерзкий трупный запах.
Отойдя чуть подальше, встал по ветру так, чтобы он сносил
ароматы в сторону. Так и простоял минут тридцать в ожидании, пока
тело, наконец, полностью не превратилось в жижу, да не ушло в
землю. А вот камешка не было. То есть совсем. Сначала думал, что
может, где затерялся между стебельками травы, но нет.
— Кидаловом попахивает, — тяжело вздохнул я.
Зная, насколько шатко устроена моя психика, решил на этом
моменте не зацикливаться. Не созрел еще камушек, мертвяк слишком
свежий был.
Эта мысль неожиданно показалась настолько логичной, что даже
легче стало. Нет, ну вот правда. И ведь следов разложения на нем не
было, кроме глаз, пожалуй. Хм, так я и ни ран не видел, ни следов
укуса. Вроде не видел. И если их, правда, не было, то тогда каким
образом он таким стал? На мгновение стало страшно. До вспотевших
ладоней, до каплей пота, что появились на лбу. Что если он стал
таким просто от времени нахождения здесь? Что если сам воздух тут
такой, отравленный?