— Спасибо, пап! — Девочка прижалась
ко мне, обняв за руку. — А ты... А ты разве на новый год не
приедешь? Может ты нас и сводишь опять вместе? Там же у тебя тоже
будут выходные длинные, да?
Пожалуй, она была единственным
человеком, которому я никогда в жизни не врал. Не всё рассказывал,
конечно. Но никогда не обманывал. Вот и сейчас я сказал ей правду.
Но не всю. Не мог же я рассказать, что уже полгода живу в долг,
перебиваясь случайными заработками. И чтобы приехать к ней в гости
на осенние каникулы, пришлось продать существенную часть своей
коллекции... А участие в этом странном эксперименте — моя
единственная надежда на то, что к весне я не останусь без крыши над
головой. Сегодня перечислили аванс. Не обманули.
— У меня на носу очень важная
работа, Бельчонок. Я... Я участвую в одном проекте...
Образовательном... Нет... Скорее, научном. Там требуется
непрерывное присутствие. Он длится два месяца и начинается первого
декабря.
— Вот как... — Не нужно было быть
опытным психологом, чтобы понять, что девчонка расстроилась. Она
снова съёжилась и натянула капюшон обратно на свои каштановые
кудряшки. — А что за эксперимент?
— Прости, не могу рассказать больше.
Я уже подписал кучу всяких соглашений о неразглашении. Для
объективности заставляют всё держать в секрете. Двойной слепой
метод, сама знаешь. Я же рассказывал, как такие вещи тестируют.
— Понятно... — Серые глаза понуро
смотрели на песчаный пустырь у нас под ногами.
— Но зато у меня будет длинный
отпуск сразу после этого! — Ни в коем случае она не должна грустить
из-за меня. Ни в коем случае! — Когда у тебя весенние каникулы? Я
смогу тогда приехать надолго!
— Обычно с конца марта по начало
апреля... Но это ладно... — Белла снова подняла взгляд и взяла меня
за ладонь. — Пап... Ты... Ты главное выживи, хорошо?
— Что?
— Ты главное выживи! А то что я одна
тут буду делать... — Серые глаза снова широко распахнулись. Тёплые
ладошки с силой сжали мои пальцы и затрясли ладонь изо всех сил. —
Давай! Открой глаза и всё сразу станет нормально! Ну же! Ну же,
Шутник! Просыпайся! Живи давай, козлина такая!
— Что?!
Слипшиеся веки еле открывались.
Глаза сильно защипало — и от сухости и от света, показавшегося
слишком ярким. Откуда-то справа продолжал задувать прохладный
влажный воздух. Силуэт девочки, сидевшей напротив меня, расплылся в
какое-то розово-серое пятно, но её тёплые руки продолжали крепко
сжимать и трясти мою кисть.