—
Представляешь, на цену одного этого золотого держателя обычная
семья могла бы прожить целый год в сытости и достатке, — тихо
шепнул мне Винс. Похоже, те же мысли занимали и его. — Или я ничего
не понимаю в драгоценных металлах.
— Может,
это позолота? — также тихо ответила я. — Это же безумие — тратить
такие деньги! А Ругар не производит впечатление
безумного.
В ответ
Винс только пожал плечами.
Тем
временем Лапсердан, семенящий впереди, притормозил и указал рукой
на широкую лестницу с массивными перилами:
— Здесь
один из выходов на палубы. Если вы не против… — он не договорил, со
всей возможной резвостью устремившись наверх.
Я и охнуть
не успела, как услышала сверху торжественный голос Лапсердана,
несомненно, усиленный магией:
— Лорд
Винсент Глерн-Шелби и леди Глория де Глерн!
Мы с Винсом
поднялись по лестнице, оказавшись в огромном, ярко освещенном зале.
Остальные гости, прибывшие с нами на пароме, почтительно оставались
позади. Зато присутствующие в зале робостью не отличались. Нас
встретили громкие приветственные возгласы, звон бокалов и
ослепительное сияние драгоценностей, обильно украшавших одежды
присутствующих.
К нам
устремилось множество народа. Каждый норовил лично поприветствовать
будущего короля. Ну и меня заодно. Винс с улыбкой раскланивался со
знакомыми и не знакомыми лордами, приветственно махал рукой дамам
и, казалось, совершенно позабыл про меня. Толика всеобщего внимания
мне, конечно, перепадала, но стоило отойти от него буквально на
пару шагов, как я оказалась словно отдельно от всех и теперь никто
не мешал спокойно оценить обстановку.
С первых же
мгновений я поняла, что, говоря о походе в высшее общество, Винсент
не солгал. Даже не приукрасил. Столько представителей
аристократических фамилий, собравшихся вместе, я видела только на
королевских приемах. Правда там они вели себя совершенно
по-другому. Чопорно, торжественно, с толикой спеси и этакого
дворянского чванства. Здесь же все было иначе.
В казино
налет сословной гордости стирался, и все подчинялось только одному
чувству: азарту. Он ощущался во всем и во всех. В блеске глаз,
решительном опорожнении бокалов дорогого вина, в судорожных и
суетливых движениях. Мой взгляд зацепился за молодого лорда Визаля.
Он был весел и пьян, громко разговаривал и размахивал руками,
доказывая что-то своему собеседнику. И еще я заметила, что на его
камзоле были аккуратно срезаны три пуговицы. Оставшиеся четыре
сверкали в свете кристаллов алмазными гранями настоящих
бриллиантов. Похоже, проигрался он знатно.