Она попыталась приоткрыть хоть один глаз – так было проще, легче
зажмуриться, если что. И, странное дело, пусть зрение расплывалось,
сейчас рядом никакой старухи не было видно – на постели сидела
бабушка. Да, она не была молодой, как мама, но страшные морщины не
уродовали лицо. Все тот же хищный профиль, очень светлые глаза и
совершенно белые волосы, собранные в пучок, который скрепляли
костяные иглы. Не для красоты – разили они без промаха. Смотрела
бабушка тревожно, а не как обычно, словно окружающие – одно
сплошное разочарование.
Мора икнула от слез и принялась тереть лицо, соленая до горечи
вода оседала на губах, в горле снова поднялся ком, мешающий
дышать.
– Не реви, – строго приказала бабушка. – Руки-ноги целы, глаза
на месте. Все остальное поправить можно. Развела мне тут потоп. Еще
немного, и твоими слезами Реку бы потушить можно было.
– Бабушка-а-а…
– А-а-а! – передразнила та. – Хватит, кому говорю. У меня, вон,
охламон из живых в доме. Сейчас наслушается, как ты тут рыдаешь,
помрет со страху.
– Ничего я не помру, – немедленно пробурчали из угла. Еще один
человек?
– Молчи уже, аспид. Свалился на мою голову, так веди себя тихо.
Мало поработал сегодня? Так я тебе еще дел подкину, если рот не
закроешь.
Мора вытерла глаза и уже собиралась извиниться, но с губ не
сорвалось ни слова: на кровати вновь сидела уродливая старуха.
Этого не могло быть. Она же только что видела…
Бабушка по ее взгляду сразу все поняла.
– Вот как? Как же тебя угораздило, девочка… Ну, не трясись, не
трясись. Не такое уж мое второе обличье и страшное. Лучше
приглядись хорошенько.
Мора честно попыталась. Но вокруг было слишком много всего:
что-то гудело и рычало снаружи, из-под двери пробивался яркой
полоской свет, навязчивые запахи вились вокруг… Нет,
сосредоточиться никак не выходило.
– Что, силенок не хватает? Ну ничего. Спи тогда. Утром совсем
разберемся.
Мора уже хотела признаться, что уснуть у нее не выйдет: все
болит, как на лоб легла ладонь. Ледяная – теперь она это точно
понимала.
– Спи…
Раньше никакие чары на нее бы не подействовали, но сейчас
темнота мягким пологом укрыла с головой и избавила наконец от
боли.
***
Проснулась Мора от яркого света, он словно окружал ее, как ни
жмурься, как ни зарывайся в подушку – все равно глаза режет. Она до
сих пор с ужасом вспоминала ослепившее ее заклятие, а чужой
незнакомый мир теперь целиком состоял из ему подобных. В висках
опять колотилась боль, расползаясь по всему телу, а кожа горела от
прикосновений ткани, будто вместо мягкого полотна ее обернули в
грубую дерюгу. Всхлипнув, Мора попыталась заползти в самый угол,
натягивая на голову еще и одеяло, как до ее плеча осторожно
дотронулись.