— Спасибо. Я дальше сама. Возвращайся в горы, я боюсь за тебя.
Мама-дракон дыхнула на меня горячим воздухом, который тут же согрел меня и приободрил. Тихое курлыканье, взмах крыльев, и вот она уже исчезла за кронами высоких деревьев. Поглядев ей вслед, я ощутила грусть. Она единственное близкое мне живое существо в этом мире.
Но что поделать, не буду же я вечно прятаться под маминой юб…, то есть под маминым чешуйчатым крылом. Развернувшись, бодро зашагала в сторону города по едва заметной тропке.
На самой кромке леса я спряталась за деревом в кустах и немного понаблюдала за ближайшими домами. Стояла утренняя благостная тишина. Никого не было видно на широких улицах. Тихие трели ночных птиц лишь подчеркивали тишину. И я уже было шагнула на свет, как где-то сбоку послышалось бормотание.
Сердце подскочило к самому горлу. Я инстинктивно сжалась, стараясь стать незаметней и затихла. Бормотание стало ближе.
— Я уж покажу этой лисе, покажу! Будь она неладна. Обхитрила, выслужилась перед кирной Валенрией, — злобно ворчал старческий женский голос.
— Да что ты скажешь, что покажешь? Кирна тебя и слушать не станет. У нее и без тебя забот хватает. Сегодня юные крины прилетают, — увещевал ее другой голос. — Не до тебя ей.
Я поняла, что это те самые крестьянки, которых мы только что видели в лесу. Перевела дух и снова прислушалась.
— … послала с утра за дровами? А Патра должна была их вчера принести, — завелась первая по новой. — Ой, неможется ей, бедняжке! — передразнила она кого-то тонким голоском и закашлялась.
— Полно, полно тебе, Видара! — успокаивала ее вторая. Я поняла, что это служанки. — Крины прибудут, разместятся. Праздник устроят. После праздника и подойдешь к кирне Валенрие. Ужо тогда она тебя выслушает.
Они уже прошаркали мимо меня, старые, но крепко сбитые, в цветастых платьях и длинных темных кафтанах. На головах у них намотаны темные полотнища, украшенные вышивкой и закрепленные шнурком.
Я подождала, пока женщины скрылись за поворотом и легкими бесшумными шагами последовала за ними. Возле первого же дома начиналась мощеная мостовая. Причем замощена была лишь середина улицы, шириной с метра три, а по краям, у деревянных заборов и палисадников, росла трава.