Слова Хида также заставили меня пересмотреть отношение к ситуации с реальной Равенсией. А что, если там действительно заботливый отец, не желающий трудностей для своей дочери, а не жестокий авторитарный глава семьи, как я себе вначале вообразила?
Мне представилась уютная семейная картина. Желтые язычки пламени в камине отбрасывают теплые отблески на стены, задрапированные серой тканью с узорами. Мягкая светлая мебель с резными деревянными подлокотниками, на столе бронзовый канделябр с причудливыми завитками, пушистый белый ковер под ногами. Отец, читая книгу при свечах, с тихим шорохом переворачивает страницу и бросает полный отеческой любви взгляд на Равенсию. А она сидит в строгом темном платье, выпрямив спину и смешно наморщив носик, и считает петли в своем вязании. По-детски наивное лицо задумчиво хмурится, шаловливый локон ниспадает на девственно-чистый лоб. Да, согласна с вами, кир Нокард, такую нельзя отпускать на испытания.
Хид в это время проверял упряжь дракона, подергивая за коричневые кожаные ремни и подтягивая подпруги. Я огляделась. Высокие деревянные трибуны округлого стадиона возвышались на добрых двадцать метров. Места для зрителей находились на самом верху.
Поле, покрытое ровным зеленым ворсом свежей травы, было разделено на три круга, один внутри другого. Центральная часть была небольшой, около десяти метров диаметром. Огороженная сверх и со всех сторон плетеной сеткой из толстого тростника соломенного цвета, она выглядела как перевернутая корзина.
— Это воронки, — пояснил Хид, проследив за моим взглядом. — Видишь отверстие? С другой стороны точно такое же. Наши забивают мячи в эту воронку, а соперники — в противоположную.
Постепенно на поле слетались еще игроки на черных и серых драконах. Они спешивались и подходили к нам, хлопая друг друга по плечам, отпуская дружеские шуточки и подзадоривая на будущую тренировку. Все в бордовых сюртуках, как и мой спутник.
— Знакомьтесь, киры, крина Равенсия, дочь кира Равенса Нокарда, — представил меня Хид. Мне показалось, или он сделал ударение на имени «моего» отца? Наверное, он хотел тем самым сразу подчеркнуть мое происхождение. Или тут сокрыто нечто большее? Необходимость разузнать о семье Равенсии становилась всё ощутимей.