Парковка закрытая, я багажник обычно не проверяю, и этот раз не стал
исключением. Смотрю на девушку под собой. А не врешь ли ты мне, сладкая?
Она красивая, такая, что дух захватывает. Не то, чтобы у меня таких не
было — всякие были, даже черные пару раз, и китаянка была — маленькая, мой член
у нее разве что из горла не выглядывал. Но эта слишком совершенная, чтобы я как
лох думал, что все хранилось нетронутым лично для меня.
Почему эту девочку до сих пор никто не распечатал? Она что, в
монастыре росла? Не верится, что до меня никто не пробовал ее на вкус — такой
охренительный, сладкий вкус.
Провожу тыльной стороной ладони по лицу — от виска по линии скул, до
подбородка, ниже по шее, к груди.
Не удерживаюсь, наклоняюсь и вдыхаю запах шелковых волос. Ну реально
ох…нная девочка, неудивительно, что в «Голландце» все как взбесились — когда я
уходил, торг перевалил за двадцатку.
Снова наклоняюсь и осторожно, чтобы не разбудить, трогаю волосы,
повторяю очертания лица. От одной мысли, что все это будет принадлежать кому-то
другому, начинает потряхивать. Но я не могу держать ее возле себя долго, так
что когда-то она по любому будет с другим мужиком. И это бесит. И бесит
постоянно звенящий внутри сигнал опасности.
Ладно, я вывез ее из клуба. Но потом я трахнул ее, причем не
церемонился, как шлюху. Потому что принял за шлюху. А она спокойно спит,
обхватила мой торс и жмется всем телом. Тут мой мозг отказывается что-либо
понимать.
Сына сказала родит… Заебись. Кстати, надо заехать в аптеку за
таблетками для экстренной контрацепции, пусть пьет. А то и правда залетит,
аборт хуже. Девочка как кукла, выйдет замуж, пусть мужу сына рожает. Или не
сына. Когда я ее от себя отпущу.
Становится совсем херово. Я же убью ее мужа, да он и прикоснуться к
ней не посмеет… Пиздец, меня кроет. И вдруг Ника начинает хныкать и цепляться
за меня.
— Тим… Тим…
Я понимаю, что ей снится сон, начинаю гладить волосы, плечи, а она еще
сильнее жмется.
— Не отдавай меня им, пожалуйста, Тим…
Она дрожит, а у меня все замирает.
Наклоняюсь, цепляю макушку подбородком, и с разгона ныряю в волосы.
Черный шелк, пахнущий ванилью. Какая девочка… И моя. Разжимаю пальчики и
неожиданно для себя прижимаю к губам.
— Не отдам. Ты моя, Вероника, а за свое я зубами рву.