Распрощались они с Рагнером Снежным – героем бесчисленных битв с коварными Пайкидами (по многочисленным туманным намекам Рагнера, разумеется), очень и очень тепло, чему в немалой степени способствовали несколько литров чудесного розового вина, немедленно и с большим удовольствием выпитые ими после окончания рабочей части встречи…
…Когда Александр Сергеевич благополучно очнулся на стройке, голова у него трещала не хуже, чем с настоящего земного похмелья. А по завершении праздничных дней, он появился на кафедре с украсившим безымянный палец правой руки огромным перстнем старинной работы, чем вызвал почему-то у Анны Караваевой приступ бурного религиозного негодования, смешанного с суеверным страхом. Улучив минутку, когда они остались в помещении кафедры наедине, Анна подошла вплотную к Александру Сергеевичу и убежденно сказала ему:
– Вы попали в ловушку демонов, товарищ Морозов!..
«Сумерки богов»
(вместо пролога)
В последние минуты морозного декабрьского заката, когда от неба, полыхавшего на западе темно-красным огнем, через бескрайнее заснеженное поле протянулись длинные языки причудливых светотеней, и стена густого леса, многокилометровой полосой росшего вдоль кромки поля, окончательно перекрасилась в угрожающе-черный оттенок – на колоколенке деревенской церкви отчаявшийся подвыпивший звонарь ударил вечерний благовест, и при первых же звуках колокольного звона высокий величественный старик положил широкую длань на плечико стоявшей рядом с ним хрупкой золотоволосой девушки и сказал ей необычайно низким басом:
– Все, внучка – нам никто не даст приюта в этой деревне, мы должны немедленно уходить!
– Пешком?! – удивленно спросила внучка, доверчиво глянув на деда снизу-вверх огромными ярко-синими глазами.
– Мы не можем ждать Рагнера до темноты – слишком опасно здесь стоять. Если он остался в живых, то нагонит нас.
А стояли они на деревенской кладбищенской горке – очень живописной, господствующей над деревней высотке. Вся горка была освещена лучами заката, полузасыпанные кресты и памятники отбрасывали на твердый сверкающий наст четко очерченные траурные тени и своим, во всех отношениях, безнадежным видом вызывали чувство пронзительно острой печали. Мимолетно глянув на зимнее кладбище, синеглазая златокудрая красавица, едва ли не плача, негромко произнесла: