***
Шёл проливной дождь. Он смывал
пыль и понижал температуру воздуха так, что случайно попавшим под
непогоду прохожим становилось зябко и некомфортно — по их телам
бежали мурашки.
Парадный вход главной больницы
Киото был обнесён жёлто-чёрными лентами. В разбитых окнах со
следами попадания пуль отражался мерцающий свет проблесковых
маячков полицейских автомобилей, которые оказались небрежно
припаркованы офицерами, максимально близко к входу в
учреждение.
В связи со случившимся,
функционирование последней временно оказалось невозможным, однако
это не коснулось уже имеющихся пациентов, что находились на
стационарном лечении. Указом главного врача префектуры, нагрузка на
городскую больницу была перераспределена между частными клиниками
Киото.
Казалось, безэмоциональная Абэ
ничего не чувствовала по поводу утраты подруги, но это являлось
заблуждением — девушка держала всё внутри себя. Так, её, ещё будучи
маленькой девочкой, обучали в клане, так она ведёт себя всю
сознательную жизнь.
Понимая, что сейчас не время,
русоволосая метиска не стала донимать подростка вопросами о том,
что с ним случилось. Ведь визуально было очевидно — старшеклассник
подрался. Это не являлось нонсенсом в рамках местных реалий,
наоборот, было чем-то обыденным в процессе школьной
борьбы.
Шон молчал всю
дорогу.
Абэ больше не ощущала, даже
намёка на поползновения в свою сторону.
Выруливая к заградительному
кордону, что был возведён у широких ступеней, ведущих к дверям
медицинского учреждения, София остановила байк.
— Больница не работает, — один
из дорожных полицейских подошёл к двухколёсному транспортному
средству, чтобы узнать причину прибытия молодых людей к границе
вверенной территории контроля.
София сняла с головы
шлем.
Старшеклассник впервые увидел
лицо материнской подруги. Шон вскользь прошёлся глазами по её
больши́м, холодным очам красного цвета и аккуратной родинке над
алыми губами.
Девушка, возраст которой не
превышал двадцати пяти лет, не пользовалась косметикой, оно ей было
не нужно — белокожая метиска выглядела идеально. Её кукольную
красоту, казалось, невозможно описать словами.
Шон повернулся к копу,
застывшему в момент созерцания бескрайней красоты, представился и
попросил его разрешить увидеть тело матери.
Переселенец надеялся, что всё
это ошибка и раненную Асахи обнаружат где-то в больнице.