Какой-то
отрезок времени ушел на уход за собой, ибо нельзя быть грязным и
неухоженным в такой важный день – долгожданный момент моей выписки.
Уверен, родители точно не хотели бы меня таким видеть, что
подтверждают сюжеты с насильственным принуждением мыться каждый
день. Убедившись в своей безупречной красоте, я покинул стены
ванной комнаты. В такие дни врасплох может застать лишь волнение,
когда неопределенность событий накладывает отпечаток на молодой и
здравый ум. Собравшись с духом, я хотел было пойти искать доктора,
но застал его прямо в дверях.
– Готов,
Такаги? Твои родители уже здесь, – улыбнулся Колден.
– Да! –
решительно произнес я, не мешкая ни секунды.
Такой
возглас немного отрезвил меня, приведя в чувства – сегодня
переживать нельзя!
Мы шли по
белым коридорам клиники, стены которых никому не было интересно
красить в какие-то успокаивающие цвета. Не могу сказать, как
персонал относится к другим пациентам, но ко мне всегда хорошо
относились и большую часть времени даже не беспокоили, потому как я
сам того не желал. Поворот, снова поворот, лестница, поворот и,
вот, наконец-то мы у заветной двери. «Кабинет специальных операций»
– так он называется. По словам доктора сегодняшняя операция будет
последней, и я очень надеюсь, что никаких игл в глазах не будет.
Выдохнув, я уверено вошел в кабинет, который из-за своего вида
больше смахивал на операционную: вдоль стен все возможные приборы,
пара людей из персонала, вероятно, хирург и его помощник. Взгляд
зацепил большой стеклянный куб, внутри которого располагался
стационарный аналог стоматологического кресла, но куда более
навороченный, даже сил не пожалели на добавление фиксаторов для
конечностей, видимо, для совсем уж буйных пациентов. Пусть все это
выглядело очень интересным и немного пугающим, все внимание
заострилось на тех, кто стоял немного левее. Вот они – мои
никудышные, но, тем не менее любимые родители: Мария – моя скромная
и вечно суетная мама, рядом с которой ютится Джиро – мой отец,
болеющий синдромом важности, но не менее любимый член семьи. Я
хотел поскорее с ними обняться, рассказать обо всем, что удалось
пережить и познать, да и сам бы с радостью послушал, как же они все
эти шесть лет без меня жили, но доктор Колден распорядился
однозначно:
– Сначала
операция, потом общение, хорошо? – произнес он, держа меня за
плечо.