— Зачем вставать в такую рань? Я мечтала выспаться…
Лариска гордо вышагивала впереди меня.
— Ты знала, что Раневская была влюблена в Пушкина?
— Это ты к чему? Нет, не знала.
— Расскажу тебе на ночь, чтобы сладко спала.
***
— Светелкина, подъем! Нас жду великие дела! — проорала мне в ухо Лариска.
Я открыла глаза. За окнами было темно.
— Который час?
— Соня, непозволительно поздно! Утренние трассы самые лучшие! Поторопись!
Я смотрела на подругу и не верила глазам: она была в полной боевой готовности.
Вытащила себя из постели огромным усилием воли.
— У тебя сорок пять секунд, зажигаю спичку на время!
— Я тебе что, солдат?
Через двадцать минут мы вышли из номера, и тут Лариска спросила:
— Ну как спалось? Какие видела сны?
Я от такой наглости даже чихнула и громко заявила:
— Мне снился Пушкин из сна Раневской.
— Ладно врать-то, вчера, когда я тебе пыталась рассказывать ее сон, ты уже спала.
— Ну почему же, я точно помню, что он ей сказал, когда она призналась в своих чувствах, — злорадно произнесла я. — «Оставь меня в покое, старая ... Как ты надоела мне со своей любовью».
Лариска расхохоталась, я же чуть ли не у самого уха услышала мужской голос:
— Ничего себе! Из красивых губок — и такие грубости с утра.
Лариска от неожиданности взвизгнула и задала очень умный вопрос:
— Кто здесь?
Обернувшись, я, собственно говоря, увидела, кто был здесь.
Красавец! И еще раз красавец! Конечно, нам с Лариской было видно только лицо, все остальное находилось в сплошной брендовой экипировке ярких цветов, но и этого было достаточно! Умопомрачительные глаза, идеально ровный нос, губы, к которым так и хочется прикоснуться, а еще борода, как у Тони Старка… У меня перехватило дыхание.
— Вау! — издала воинственный клич Лариска. — Алиса, — выдала она и протянула незнакомцу руку с маникюром омбре.
Я в недоумении посмотрела на Лариску: «Почему Алиса?» Чуть позже дошло, как до верблюда на вторые сутки: на нее подействовал блокнот-талисман «Алиса Чудесная».
Незнакомец, естественно, был не робкого десятка, нежно пожал Ларискины пальчики:
— Иван.
Я только раскрыла рот, чтобы назвать свое имя, но он кивнул нам и быстрым шагом удалился по коридору.
— Светелкина, рот закрой!
Первоначальная обида от его неучтивости по отношению ко мне сменилась вспыхнувшим гневом:
— А вот и Пушкин из сна! Чтоб его!