Жмущаяся к нему белобрысая девчонка
широко распахнула глаза. Сейчас тоже заревет.
— Спокойно, граждане! – мягко, но
уверенно призвал Янис. – Как говорил наш командир товарищ Василек –
«действуем строго по плану и сложившимся обстоятельствам». Тогда
вполне получалось, хотя обстановка была похуже. Загружаемся.
Нервная дамочка втиснулась на
переднее сидение, взяла на колени девчонку. Та тихонько плакала.
Янис осторожно двинул перегруженную машину, просигналил – толпа
зашевелилась, с трудом расступаясь. Впрочем, когда миновали краны и
сгрудившихся военных у транспорта, пошло полегче. Но за складами
вновь громыхнуло – немецкие снаряды ложились недалеко.
Красноармеец-грузчик, стоящий на подножке, и типографская тетка
наперебой орали, перекрикивая разрывы – пытались успокоить
девчонку. Зряшное дело, курад его заешь, тут бы любой
расплакался.
Огибая повозки, Янис сухо сказал
по-эстонски:
— При погрузочных работах слезы лить
не положено. Это замедляет рабочий процесс и вызывает дифферент
судна. Прекращаем, тут ехать-то три минуты.
Девчонка умолкла и испуганно глянула
на водителя.
Янис ей подмигнул:
— Знаешь, что такое «дифферент»?
Ничего, выучишь. А папу твоего я точно привезу, обещаю. Никого не
забудем, у нас командир катера очень бдительный.
— Да, пусть очень бдит, – попросила
девочка по-русски, акцент у нее был поменьше чем у отца.
Младший лейтенант Бураков бдил и
руководил малосильной погрузочной командой, а Янис еще трижды
скатался к грузу – загружали вместе с тем неразговорчивым
наборщиком-эстонцем. Ящики с типографским шрифтом были не особо
громоздкими, но увесистыми, деревянные «кассы» и стойки грузились
легче, их оказалось возможным подвязать и на крышу. Рядом с причала
сталкивали грузовики и повозки, хрустело и хлюпало шумно, потом на
крыши машин еще и гранаты накидали. К остаткам типографского груза
пробился кругленький человек в военной шинели без знаков различия.
Задыхаясь, прокричал:
— Не опоздал?
— Почти, – лаконично отозвался
наборщик.
Янису гражданин сразу не понравился:
в такие моменты опаздывать не полагается, да и вообще – упитанный,
даже очки в черепаховой оправе этакие жирненькие, да еще два
чемодана личного барахла волочет. А куда их?
Человечек, видимо, сообразил о чем
думают, немедля взмолился:
— Чемоданы возьмите! Я ничего, я так
добегу. Там судно, да?