На первой страничке я обнаружила
подробное генеалогическое древо незнакомого мне семейства. Я начала
изучать его снизу, скользя взглядом по ровным строчкам, пока не
остановилась на самом верху. И тем большим было мое удивление,
когда я обнаружила, что венчает родословную уже знакомое мне имя
Лукас, к которому кто-то любезно приписал и фамилию – Одли.
– Не может быть! – потрясенно
прошептала я себе под нос. Спустилась пальцем на ступень ниже. –
Элизабет и Грегор. Их сыновья – Лукас и Оливер.
Да, совершенно верно, фамилия была
дописана позже. На это указывали и более темные чернила, не
успевшие выцвести от времени. Но это не умаляло того факта, что
нашла я эту книжку в письменном столе, некогда принадлежащей именно
Элизе Этвуд. С какой стати она вообще заинтересовалась Лукасом?
Получается, они были знакомы? Но тогда, выходит, он солгал вчера,
когда сказал, будто они никогда не встречались.
Я нервно забарабанила пальцами по
столу. Ох, не нравится мне все это! Пожалуй, надо было все-таки
сообщить хотя бы тому же Дугласу, что Лукас пробрался ночью в дом и
пытался запугать меня. А сейчас мои слова вряд ли кто-нибудь примет
всерьез. Как-то странно кричать о воре, когда с момента
предполагаемого нападения прошло столько времени. Тем более что я
разговаривала с Гердой и ни словом не обмолвилась ей о ночных
злоключениях.
Тяжело вздохнув, я вернулась к
изучению записной книжки. Перевернула страничку и вновь замерла –
теперь уже над какой-то записью. Беда была лишь в том, что я никак
не могла понять, о чем же в ней говорится. Вроде бы, я улавливала
смысл отдельных слов, но целые фразы превращались в какую-то
тарабарщину. Очень непонятное и неприятное ощущение, стоит
заметить. Когда читаешь – и вдруг осознаешь, что разучился
воспринимать смысл прочитанного.
Почему-то я никак не могла отвести
взгляда от этих строчек. Казалось очень важным разгадать то, о чем
тут говорилось. Вдруг это имеет какое-либо отношение к Лукасу?
Недаром ведь родословная именно его семьи была изображена на первой
странице.
Неожиданно я поймала себя на том, что
тихонечко шепчу себе под нос слова, написанные тем же ровным четким
почерком, что и большинство просмотренных мною бумаг. Изломанное их
звучание завораживало. Изредка мне слышалось что-то очень и очень
знакомое, но это ощущение сразу же пропадало, стоило мне только
перейти к следующей строчке.