Меч - страница 23

-А, что вы изволили сказать, мой повелитель? - спросил Министр хозяина, который своим вопросом, вывел его из воспоминаний.

-Ещё раз переспросишь, выпорю! - выругался Владыка.

-Простите меня, мой господин, я ещё под впечатлением этого события! - извинился Министр за свою невнимательность.

-Сделаешь так, чтобы никто в замке не узнал, что сегодня произошло в хижине у Колдуна! Ты понял меня? - распорядился Владыка, когда они вдвоём немного отстали от остальных всадников.

-А как-же эти? - кивнул в сторону стражников Министр.

-Надо удавить их по-тихому, а лучше отравишь! Ты понял меня?

-Как не понять, будет сделано! - Министр в почтительном поклоне согнулся над гривой лошади.

-Кузнецу язык отрежешь, он ничего не видел, поэтому пускай живёт! Хорошего кузнеца ещё поискать надо! - крикнул Владыка, и пришпорил коня.

Вскоре, показались крепостные стены замка, и процессия въехала под арку главных ворот. Таможенник в почтении склонил голову перед первым Министром его величества. Сам Владыка, накинул капюшон от плаща на голову, и проехал мимо, не узнанным.

Люди делятся на тех, кто убивает,

чтобы выжить, и тех,

кто живет, чтобы убивать.

Типы, которым нравится убивать,

часто вступают в схватку азартно

и ожесточенно, но побеждают

обычно те, кто борется за свою жизнь.

(Грегори Дэвид Робертс)

-Айлаги! - прокричал соседский мальчик, пробегая мимо кузни, в которой Олаф с отцом ковали кольца для деревянных бочек.

Кузнец кинул рабочий молоток, и выскочил из кузни, а Олаф так и остался стоять с металлическими щипцами в руках, сжимая раскаленную болванку, предназначенную для ковки. Олаф аккуратно положил болванку на наковальню и выглянул из кузни. К деревне, по горному склону, приближались чёрные всадники. Их было достаточно много для их небольшой деревни, в которой проживал Олаф со своими родителями. Среди хижин, сразу забегали селяне, несколько семей благоразумно кинулись в примыкающий к хижинам лес, скрываясь от незваных гостей. Несколько всадников, с гиканьем пронеслись мимо хижин, пуская на скаку стрелы в те стороны, где ими были замечены двигающиеся фигурки селян. Кузнец подхватил ржавый молот, лежащий во дворе, и кинулся за плетень, а его жена, схватив двоих дочерей, скрылась в своей хижине. Олаф проигнорировал требование матери, укрыться в кузнице и не показывать оттуда носа, и кинулся было вслед за отцом, но был остановлен запрещающим жестом кузнеца, после которого, он повернул назад, и всё-таки спрятался в кузне. Кузнец, пригибаясь к земле, прокрался в сторону соседней хижины, в которой один из горных кочевников только-что зарубил мечом хозяина, и уже вытаскивал из хижины небогатую добычу. Отложив в сторону своё оружие, он нагружал лошадь награбленным добром, и не заметил кузнеца, который подкрался сзади. Услышав шорох, он обернулся, и тут же получил удар молотом себе в грудь. Послышался треск ломающихся костей, и струя ярко-красной крови, вылетела изо рта мародёра. Он хотел было крикнуть, но вместо крика, из горла донесся клокочущий звук. Одной рукой схватившись за сбрую лошади, он не удержался на ногах, и упал вниз, под пузо своего же коня. Тот всхрапнул, и, втаптывая лицо своего бывшего седока в грязь копытами, понесся по узкой улочке поселения. Кузнец забрал у поверженного саблю, и кинул её в сторону своей хижины. Олаф на коленях подобрался к оружию, и потащил его в кузню. За всем этим, из хижины, с ужасом наблюдала жена кузнеца, закрывая своих дочерей, грязной ветхой тряпкой. Завидев скачущего коня без седока, на протоптанную дорожку ворвались ещё двое всадников, которые осыпали стрелами ближайшее хижины. Кузнец выскочил из-за плетня, и практически без замаха, саданул своим окровавленным молотом одного из всадников, который от удара сорвался с седла, перевернулся через круп лошади, и приземлился в грязь, точно на свою голову. Раздался хруст шейных позвонков, и всадник умер раньше, чем его задница в затёртых холщовых штанах, коснулась земли. Второй всадник, завидев такого достойного противника, поднял коня на дыбы, и направил его в сторону кузнеца. Кузнец отпрянул в сторону. С другой стороны поселения прилетела стрела, которая воткнулась в бедро молотобойцу, и кузнец завалился на один бок. Всадник всадил ещё две стрелы, одну в грудь, а вторую прямо в горло кузнеца, изо рта которого хлынула кровь. Мёртвый кузнец разжал руки, и на землю упал его молот. Следом, на узкую улочку, ворвались ещё несколько всадников, сметая всё на своём пути. Они спешились с коней, и в злобной решимости направились потрошить хижины селян. Один из них, выволок на дорожку мать Олафа, которую он тащил за волосы, в другой руке он зажал косы девочек, которые в плаче бежали за ним. Олаф не сдержал гнева, и выскочил из кузни с кривой саблей наперевес, которую он только что, подобрал с земли. Не ожидавший нападения кочевник, не успел вынуть свой меч, и Олаф неумелым ударом сабли, раскроил ему лицо. Кочевник выронил косы маленьких девочек из руки, и выхватил свой кинжал. Одной рукой он прижимал окровавленное лицо, из которого хлестала кровь. В гневе, он кинулся к Олафу, но тот отскочил в сторону, и ткнул саблей кочевника прямо в ногу. Тот, споткнувшись опрокинулся на бок. Олаф с ненавистью нанёс удар ему прямо по лицу, разделяя пополам и без того страшное лицо басурманина. Олаф начал в исступлении рубить тело врага, во все стороны летели ошметки тела, и лоскуты окровавленной одежды. Остальные кочевники, были заняты каждый своим нехитрым делом, и за грабежом, они не сразу увидели, как поступили с их подельником. Всадники, потроша все хижины подряд, приблизились к месту, где Олаф зарубил одного из них.