— Иван
Матвеевич, давайте мы с вами сразу договоримся, что вопросы здесь
буду задавать я, — парировал Травкин, приходя в чувства. С трудом
поборол в себе приступ страха перед вельможей. Складывалось
впечатление, что в кабинете главный не он, а
арестованный.
— Что ж,
извольте! — решительно сказал граф, давая разрешения. Травкин снова
поморщился.
— Итак,
повторюсь, от того, что и как открыто вы мне все расскажете, будет
зависеть и ваша судьба. Интерес к вашей персоне высок, — с этими
словами Травкин показал указательным пальцем на потолок.
— О,
уважаемый господин Травкин, я прекрасно понимаю откуда дует ветер и
чем это все может кончиться! — с легкой улыбкой на губах произнес
Суздалев. — Давайте без банальных намеков. Не по чести
как-то.
— Вы —
правы. Время — золото, — многозначительно сказал следователь и
добавил — Итак, начнем.
— Да, —
негромко протянул граф. — Золото Империи. Помню, помню. Судя по
всему теперь золото пойдет ко дну. — Губы его тронула легкая
усмешка, когда он вспомнил слова своего односума, когда тот
утверждал, что именно они и есть истинное золото Империи, ее
достояние.
— Что,
простите? — не понял следователь, отрываясь от бумаг и шурша. Глаза
его смотрели поверх листов документов на графа.
— Я о том,
что любое золото может легко превратиться в прах. Как говорит мой
неподражаемый друг: «Не все то золото, что блестит». — Суздалев
задумчиво посмотрел на Травкина. Тот, ничего не поняв еще больше,
вида не показал, что смутился, и, не вдаваясь в подробности
сказанного, начал задавать вопросы.
— Скажите,
Иван Матвеевич! Как вы, боевой офицер, Георгиевский кавалер имеющий
боевые награды, будучи не единожды раненным на поле боя, связали
свою жизнь с ложей масонов?
Лицо
следователя выражало неподдельное любопытство. Ему действительно
был непонятен порыв сидящего перед ним человека, овеянного славой,
привыкшего с рождения к роскоши и оказавшегося в списках тех, кто
напрямую связан с покушением на Императора.
— Скучно
жить, знаете ли, стало. Нет привычного на войне куража. Хотелось
чего-то освежающего, — голос графа звучал монотонно, с долей
безразличности.
— Так
влюбились бы!
— Не
помогло! — сказал, как отрезал граф.
—
Помилуйте, Суздалев, — следователь неосознанно назвал графа по
фамилии и тут же поправился. — Иван Матвеевич, есть множество
способов чтобы освежить, как Вы выражаетесь, свою жизнь. Но не
связывать себя с организацией, запрещенной в Российской Империи!
Поймите, я сейчас пытаюсь понять в первую очередь как человек! —
Травкин положил руку на область сердца, показывая тем самым свое
полное расположение к задержанному.