- Никуда ты не пойдешь, - останавливаю, упираясь ладонями в грудную клетку, словно пытаясь остановить лавину и скольжу подошвой ботинок по гладкому глянцевому полу. – Остановись!
- Уйди, черт возьми! – рявкает на меня, схватив больно за запястья. Если сейчас дать ему догнать пару, будет скандал. Чувствую по его состоянию, он едва справляется сам с собой. Дело не в той красавице, потому ему будет только хуже.
- Ну, сейчас, ага. – огрызаюсь в ответ и получаю самое поганое, что можно сказать человеку:
- Пошла вон с дороги! – шипит, отталкивая в сторону.
Козел, мудак, скотина. Сто тысяч эпитетов на твою дурную голову, придурок.
- Лер, пошли, там кафе, - слышу голос того парня с ребенком, краем глаза заметив реакцию блондинки. Ага, привет Лера, извини, тут я твоего бывшего едва на поводке держу, считай, телепатически познакомились.
- Роман Алексеевич, - жестко произношу и Рома вздрагивает, почувствовав сильный толчок.
Тяну на себя за ворот пальто, приподнявшись на носках, нисколько не опасаясь. Очнулся, но уже поздно. Мои губы накрывают его приоткрытый рот и не дают сказать ни слова. Задыхаюсь от нехватки кислорода в легких, потому что из-за одного прикосновения к губам Романа забываю, как дышать.
Навсегда.
7. Глава 7
Я должен что-то чувствовать. Хотя бы от этого поцелуя, в котором какое-то девичье отчаяние – Анина попытка отвлечь меня, заставить забыть. Она не работает. Не на мне, не сейчас и не в этой ситуации, хоть стою совершенно не двигаясь, позволяя ей осторожно целовать себя.
Сколько пройдет лет прежде, чем я смогу хоть раз по-настоящему ответить? Хочу лишь понять, сколько она будет мне сниться? Прекратит поглощать вокруг весь мир, оставляя после себя пустоту, в которой задыхаюсь от нехватки кислорода.
Мы не раз обговаривали на сеансах один важный вопрос: Гриша настаивал на переносе моего чувства вины и требовал прекратить заниматься ерундой. Просил переосмыслить себя, отпустить Леру, закрыв эти двери.
Хочется броситься за Лерой, хотя бы еще раз взглянуть на нее, может, спросить счастлива ли не со мной и стоило оно того. Ведь я обвинял ее во всех грех, кричал точно ненормальный, пугая до полусмерти. Бросив бумаги на развод, она ушла, ничего не забрав с собой, и я едва не разнес квартиру. Слово в слово помню то, что сказала мне уходя: «Я больше не могу. Глядя на тебя, мне становится больно».