— На пару опаздывала, — рассеянно попыталась оправдаться я.
— Ну и что, успела? — иронично подметила Трини. — Лучше опоздать, но прийти целой и невредимой, чем оказаться погребенной под грудой снега и льда.
— Мужчина! — я принялась хаотично озираться по сторонам в поисках маньяка-спасителя. — Он ушел?
— Не знаю, о ком ты говоришь. Тебя принесли мальчики-зайчики с хореографического. Сказали, что ректор велел доставить в медпункт.
Судя по слою снега, лежавшего на плечах того мужчины, ему помощь требовалась гораздо больше, чем мне.
— А тот, кто меня спас, где он?
— Ректор? Думаю, у него и без тебя хлопот хватает, конфетка. Не будет же он с каждым бестолковым ребенком возиться? — ответила Трини.
— При чем тут ректор? — возмутилась я, вскочив на ноги и едва не свалившись обратно на кушетку.
— Тише-тише, куколка, — тут же подскочила ко мне медсестра. — Не стоит так резко вставать, у тебя давление низкое. Чего доброго снова в обморок шлепнешься. — Она насильно усадила меня обратно. — Ребятки сказали, тебя спас ректор. Что значит «при чем»?
Померещилось, что ли? Я же точно видела того маньяка из клуба. Он еще нес всякую чепуху, мол, вкусная?
Точно бред какой-то. В затылке запульсировала боль, напоминая, что я нехило приложилась головой об стену. Вот, видимо, и привиделось...
— Не трогай ты голову! — снова отчитала меня медсестра. — Я обработала рану, ничего серьезного, но не советую тыкать в нее пальцами.
— Простите. — Я виновато потупила взгляд. — Уже можно идти? У меня еще куча дел...
— Бедная девочка. Тебе надо отдохнуть. Вон, в обморок упала от переутомления.
— Мне некогда, — грустно усмехнулась я.
Сердобольная медсестра вдруг обняла меня:
— Ой-ей-ей. Ты же еще совсем ребенок. А при живых родителях — сирота.
— Да ну вас. — Я попыталась выкрутиться из ее объятий. — Не ребенок уже, двадцать лет как-никак. Родители пусть свою жизнь налаживают, у меня тетя есть.
— Эта мегера? Тоже мне тетя. Мачеха Золушки по сравнению с ней — посланник доброй воли. Если бы я могла, забрала бы тебя к себе.
— Не жалейте, — выдавила я, проглотив ком в горле, — нельзя жалеть...
— Да поняла я, поняла. — Трини выпустила меня из своих объятий. — Нельзя жалеть, не то расплачешься. Не жалею, довольна? — Она утерла невидимые слезы. — Ругаюсь. Говорю просто, что люди какие-то гадкие пошли. А ты бестолковая. Позволяешь ездить на себе. Нет уйти в общежитие? Так хоть время на сон оставалось бы.