Ой, божечки!!!
— Что за черт? — недовольно прорычал мужчина и тряхнул рукой, будто стараясь сбросить потрясающие сверкающие нити.
Я, наверное, совсем из ума выжила... Рука невольно потянулась к этому ужасно-прекрасному зрелищу. Подобрав одну из нитей со своих волос, я ощутила саднящее покалывание.
— Больно, — не в силах отнять руку, прошептала я, взглянув на незнакомца.
Он хмурился. Казалось, в глубине его глаз сейчас взрывались фиолетовые фейерверки, а выражение лица было удивленным и даже немного растерянным.
Значит, такого рода катаклизмы способны выбить из равновесия даже этого самоуверенного типа? Интересно, о чем он сейчас думает? О неизбежном конце? Может, о своей жизни? Или все еще... обо мне?
Будто в ответ на немой вопрос, мужчина неторопливо поднял руку и осторожно провел большим пальцем по моим губам, заставляя кровь пульсировать от микроразрядов.
— Кто ты, черт возьми? — пробормотал он охрипшим голосом.
Сердце словно споткнулось. А в следующую секунду синие глаза удивленно расширились. Незнакомец резко отпрянул, выпуская меня из жарких объятий. Тишину взорвали новые хлопки, и свет из-за стекла в момент потух, скрывая от меня его встревоженное лицо.
Ночной клуб погрузился в непроглядную тьму.
Послышался щелчок, в котором я распознала звук механического датчика пожарной безопасности, который отворил для меня путь к свободе. Хотя, кажется, больше меня здесь и не задерживали.
Что это? Досада?
Ректор
Отчаяние, смирение и какое-то едва уловимое сладкое чувство...
Я пристально наблюдал, как пианистка в изумлении огляделась. Еще капля ее чувств, и над нашими головами словно стали взрываться фейерверки. Всего лишь лампочки, но они так напугали девчонку, что она, забывшись, вжалась в мою грудь в поисках спасения.
Паника... страх и паника!
Но что это? Я вдруг ощутил едва уловимую толику благодарности. Ей будто стало, наконец, комфортно в моих объятиях.
Кажется, я устал бороться с собой, с ней, со своими силами... Я готов отступиться от желания обладать ее телом ради того, чтобы заполучить эту яркую энергию.
Мои руки как-то неестественно потяжелели, противясь причинять птичке вред, и, будто без моего ведома, принялись ласкать шелк ее волос. Пропуская мягкие пряди сквозь пальцы. От этого мне становилось легче дышать.
Это какой-то архонтский антистресс, что ли?