Говорить он стал медленнее, смотрел под ноги и тщательно
подбирал слова. Будто не хотел ранить ещё и меня правдой о своей
жизни.
— Вы знаете, лина Хельда, я тогда шёл к ней и думал, что сестру
на похороны не пустил муж. Для её же блага. Или что она боится
видеть маму мертвой. А оказалось, что Лике просто всё равно. Она не
захотела прийти. Испугалась носить нашу фамилию. Получается, я
думал о ней лучше, чем она есть на самом деле. И всё равно стоял
там и думал, что меня она не бросит. Она же старше. Мама всегда
говорила, что мы должны помогать друг другу. Но она прогнала, а
потом вообще стражу вызвала, потому что я не дал дворецкому себя
выгнать. Ещё был суд. Судили меня, а не отца, потому что его найти
не смогли. Признали его предателем, а мне дали выбор — отречься от
отца и получить свободу или не отказываться от фамилии, получить
наследство и отправиться на север в колонию для детей-преступников
на три года. Мне обещали хороший дом взамен того, что принадлежал
родителям. Сказали, у меня будет всё необходимое… И я снова подумал
о людях слишком хорошо. Поверил и согласился стать
отказником.
— Так ты попал в приют?
— Да, — он кивнул и сел прямо на пол. — Не знаю, зачем
рассказываю. Наверное, потому, что анкету на себя не написал и не
смогу. Вы лучше потом, сами…
— Сколько тебе тогда было? — тихо спросила я.
— Двенадцать. Но выглядел на четырнадцать, иначе не смог бы мать
хоронить. Сказал, что документы потерялись. Тогда война шла, людей
хоронили каждый день. У меня только спросили имя и фамилию, сделали
табличку и закопали тело в мешке, потому что гроб — это слишком
дорого.
— Дайс и Кондр именно тогда с тобой подружились?
— Шутите? — фыркнул Бесо. — Тогда Дайс и Кондр вместе с
остальными хорошенько намяли мне бока. В приюте главным был Мишай.
Он таскал ребят в город, они попрошайничали и воровали. Хотя тогда
еды всем хватало. Потом управляющего поменяли, старый ушёл на
фронт. А новый воровал, еды стало мало.
— Куда делся Мишай? — хмуро спросила я, изо всех сил
надеясь, что малолетний преступник уже сидел в тюрьме.
— Семнадцать ему исполнилось через два года после моего прихода,
— ответил мой воспитанник. — Я тогда уже стал собирать вокруг себя
мелких, учил читать, защищал. Рассказывал сказки, которые мне мама
на ночь читала. Договорился с Седимом, чтобы он учил меня
столярному ремеслу. Дайс переметнулся первым. Тогда как раз Динали
привезли, от неё мать отказалась. Она в Весёлом доме стала
работать, а дочь отвлекала клиентов на себя.