Но я точно не хотел, чтобы это оказался громила, который будет
насмехаться надо мной! Меня это нисколечки не устраивает!
Под руководством Игоря я успел натянуть приличную одежду —
серьёзный чёрный костюм и белую рубашку. Без его помощи до стука в
дверь бы не управился.
Постучались вежливо, будто бы пришли поговорить об Боге нашем.
Фальшивая, усыпляющая бдительность вежливость. А на деле меня
сейчас натурально будут рвать на части. За чужой косяк! Хотя
назвать проигрыш Журавлёву в бою косяком — это не то чтобы верно.
Любой бы проиграл.
А решил я, что мне придётся несладко, только из-за поведения
Синицына. Он ничем не показывал этого, но понятно было, что он
нервничает. Я просто это знал.
— Я буду говорить. Если они не будут меня видеть и слышать —
повторяй за мной. Не пугайся, не показывай слабость.
А ты быстро сориентировался и даже такое предусмотрел. Хорошо,
это избавит нас от неловких ситуаций.
— Понял.
— Ну, с Богом! — сказал Синицын и перекрестился. Только
как-то странно. Не тремя пальцами, и даже не двумя — целым кулаком
сразу.
Открыл дверь и запустил всех троих в дом, рукой показывая на
комнату. Троица молча разулась и приняла приглашение.
Когда они проходили мимо, мощно пахнуло одеколоном. Пахло бы
приятно, не переборщи надушнившийся с количеством парфюма.
Двое уселись на диван, один взял стул и уселся рядом с
товарищами. Я же примостился на кровати.
Синицын, убедившись, что кроме меня его никто не видит — даже
специально походил и пощёлкал пальцами перед носом у гостей — встал
передо мной, чуть сбоку.
— Только проснулся, Игорь? — спросил меня самый взрослый из
компании.
Брюнет в чёрном костюме. Из-под синей рубашки нараспашку видна
золотая цепочка.
— Только очнулся.
— Только очнулся, — повторил я за Синицыным. Даже интонацию
старался ту же выдать.
— Как самочувствие? — как я понял, говорить будет только главный
в тройке. Оставшиеся двое тут ради давления на Синицына. Они и
выглядят попроще.
— Не хуже, чем обычно, спасибо за беспокойство, —
Синицын сверлил взглядом собеседника.
— Не хуже, чем обычно, спасибо за беспокойство.
— Рад слышать.
А по тебе не скажешь. То есть конечно же рад, но только за
себя.
Синицын молчал. Я следовал его примеру, стараясь даже не
посматривать на него. Нехорошо получится, если эти ребята увидят,
что у меня глаза дёргаются.